– И почему ты мне это рассказываешь? – спросила я.

– Ну… мне показалось, что ты должна знать, как все было на самом деле. И потом, он подхватил тебя и прижал к себе настолько естественно и инстинктивно, что… – Он не закончил фразу, но его слова вызвали во мне противоречивые мысли и пьянящее чувство защищенности.

– Ты… ты ведь с ним не общаешься?

– Конечно нет! – ответила я таким голосом, будто он только что выдвинул против меня возмутительное обвинение. От негодования у меня даже загорелись щеки. Джеймс не знал, что Андрас жил со мной по соседству, что я пробралась в его квартиру и что мой почтовый ящик находился практически внутри его ящика.

Он не знал, что мы уже несколько раз сталкивались, не знал, что мы пикировались взглядами, мечтая уничтожить друг друга.

Может быть, я никогда не пойму, что произошло в тот вечер, но в одном я была абсолютно уверена: злоба – это владычица, которая не умеет прощать; она безраздельно правила в сердце Андраса, и на этом поле битвы не было ничего, что стоило бы спасать.

– Я прекрасно знаю, что он за человек. Тебе необязательно предостерегать меня от общения с ним.

Джеймс пристально смотрел на меня, как будто пытался взглядом меня переубедить, но для меня существовала только одна истина.

Я пережила много страданий.

Я испытала их на своей шкуре.

Я видела ад в глазах тех, кого любила, но никогда… никогда не увижу рая в глазах тех, кого ненавижу.

Слова приклеились к моему сознанию, как мухи к ленте-липучке. Они засорили мои мысли, и я никак не могла привести голову в порядок.

В толстых шерстяных носках, темных легинсах и мягком синем свитере, обняв ноги и положив подбородок на колени, я сидела на диване и смотрела на разложенные веером буклеты, полученные от доктора Парсона.

В них перечислялись пути поддержки пациента со стороны близких на протяжении всей программы реабилитации и в общих чертах раскрывались цели «семейного подхода». «Информированный член семьи – это член семьи, который может защитить себя и, следовательно, способен оказать помощь, в которой нуждается пациент», – говорилось в одном из буклетов, который я внимательно прочитала после того, как отбросила первоначальный страх перед тем, во что прямо или косвенно уже и так была вовлечена.

Я боялась, что не справлюсь с задачей, что не смогу найти деньги. Каждый день я боролась с мучительным страхом оказаться без работы и без нормального жилья. Представляла, как бреду по улицам с раскалывающимся сердцем, стучусь в ставни, пока не обдеру кожу на костяшках пальцев, постоянно думаю о маме и тоскую по чуду, которого не смогла для нее совершить.

Я осторожно отодвинула буклеты и вздохнула, закрывая глаза. Снаружи глухая ночь поймала город в сети из тьмы и электрического света.

Я выполнила приказ Зоры: осталась дома и использовала это время, чтобы отдохнуть и поразмыслить о произошедшем.

И как будто мне было мало переживаний, вечером я встретила Кармен.

Девочки с ней не было, но старушка все же не упустила возможности поделиться со мной своими печалями, хотя я ее ни о чем не спрашивала.

Она сказала, что расстроена, потому что Андрас приходит домой все позже и позже, а как-то раз вернулся очень рано и даже не предупредил ее. Она видела синяк у него на подбородке и разбитую губу, он даже не пытался их скрыть.

Она знала, что он работает в ночном клубе, поэтому и боялась, что однажды с ним может случиться что-нибудь серьезное и разбитой губой дело не обойдется. Кармен даже купила ему аптечку первой помощи, хотя все же надеялась, что она не понадобится.

В общем, было ясно, что старушка почти ничего не знала об Андрасе. Почему именно она присматривала за ребенком, пока оставалось неизвестным. Кармен не была похожа на старую мошенницу или пройдоху, и я не могла понять, что ее связывает с Андрасом. Однако меня удивляло, как сильно она переживала за Олли.

По ее словам, у маленькой девочки, кроме Андраса, никого нет. И случись что с ним, бедное дитя окажется в каком-нибудь детском приюте, из которого престарелая вдова Кармен не сможет ее вытащить.

Я покачала головой, навсегда прогоняя из памяти этот разговор, потом встала с дивана и пошла чистить зубы.

Меня не волновали их дела. В отличие от старушки я знала, что собой представляет Андрас, и не сочувствовала ему.

Однако… даже моя гордость не могла не признать упрямый факт: он мне помог. И сделал это без моей просьбы.