Шрифт:
Я отвела взгляд, не в силах больше спокойно смотреть на доктора Парсона.
Теперь я поняла, почему чувствовала себя такой подавленной, когда вошла в здание центра. Это состояние было связано с тем, что я сделала.
Я внутренне съеживалась от страха перед пережитым, потому что, когда все время живешь в боли, обратиться к кому-либо за спасением – значит совершить грех, который нужно искупить.
«Карлион-центр» был красивым и солидным учреждением, где работали отличные специалисты. И я вошла в его широко распахнутые двери в надежде на спасение для нас обеих.
Но я всегда буду нести в себе ужас того, через что мне пришлось пройти.
– Все может стать еще хуже, – прошептала я, погружаясь в свои страхи, – когда она узнает, что вы хотите сделать, она…
– …взбунтуется, да, – признал доктор, озвучив мои страхи и показав, что уже взвесил их на своих весах. Он бросил спокойный взгляд в окно, показывая себя хозяином этой гипотетической ситуации. – Понимаешь, в моменты, когда на пациента действуют внешние стимулы и он не знает, как на них реагировать, страх берет верх. И тогда перед пациентом возникают две альтернативы: бежать или нападать.
– И как вы планируете этому помешать?
Парсон наклонил голову вбок.
– Помешать этому, Мирея?
– Да, – ответила я, еле сдерживая раздражение из-за недоумения в его тоне. – Вы ведь не хотите этого допустить.
Некая величавость была в его позе, в том, как он стоял и смотрел на меня, оценивая мои слова и обдумывая, чем на них возразить.
Затем он достал из кармана и протянул визитку центра. Я взяла ее, не понимая смысла его жеста. Доктор Парсон заложил руки за спину и повернулся ко мне спиной.
– Что там написано?
– У меня уже есть такая, – ответила я, даже не взглянув на карточку.
– Знаю. Ответь на мой вопрос.
Я догадалась, что таким способом доктор собирался подвести меня к какой-то мысли, поэтому вздохнула и посмотрела на визитку.
– «Реабилитационный центр “Карлион Хэтт”».
– Именно! Реабилитационный, – согласился он, – не детоксикационный.
Он смотрел через окно на внутренний двор, где гуляли несколько пациентов – ходили по мощеным дорожкам, сидели на скамейках в окружении ярких клумб. На них были удобные и теплые темно-серые комбинезоны и плотные шерстяные накидки с отверстиями для рук, которые согревали и защищали от холода. Солнце целовало их бледные лица, и они свободно передвигались по двору без сопровождения медсестер. Еще одно подтверждение действия принципа свободы и доверия, на котором зиждился «Карлион-центр»: ни намека на какое-либо принуждение или ограничения.
– Детоксикация – это очищение организма от вещества. Мы этим не ограничиваемся. Здесь, в «Карлион-центре», мы обеспечиваем реабилитацию пациента, помогаем ему развить навыки, необходимые для общения с внешним миром. Некоторые программы предназначены именно для этого, – продолжил доктор Парсон, почувствовав мое замешательство. – Мы предлагаем таким пациентам, как твоя мама, возможность получить новый опыт отношений с чувствительными и отзывчивыми взрослыми людьми. Мы учим их справляться с негативными эмоциями. И помогаем им адекватно реагировать на поведение других, особенно своих детей.
Мне не верилось, я не понимала, как это возможно. Больше не опасаться оставлять ее одну. Больше не бояться непроницаемости ее глаз. Больше не жить в страхе перед тем, что произойдет, если я надолго уйду, потому что связывающая нас нить была петлей, которая душила нас обеих.
Я просто хотела иметь возможность смотреть на нее и снова видеть перед собой свою маму.
Не неузнаваемое лицо, не призрака, скрывающегося в свете ее глаз и готового в любой момент снова забрать ее у меня.
– И вы думаете, что это сработает? – немного наивно, по-детски спросила я.
Даже если я хотела этого больше всего на свете, моя душа была стеклянной и безжизненной, как перенесенное много раз страдание.
Доктор Парсон медленно кивнул.
– Наши программы одни из лучших в Штатах, – сказал он тоном, в котором не было хвастовства, но лишь спокойный оптимизм. Потом доктор повернулся и посмотрел мне в глаза, и на его лице появилось умиротворенное выражение. – Разве не поэтому ты выбрала нас?
Я не сводила с него взгляда и вместо ответа просто кивнула. Это правда.
Однако было кое-что, в чем даже мои глаза не могли ему признаться.
Дело в том, что я, никогда ни от кого не получавшая помощи, решила доверить ему не что иное, как самую сокровенную и важную часть своей души.
Вечером в заведении я показала себя не с лучшей стороны. Все выскальзывало из рук. Стаканы дрожали в руках. Я была замедленна и рассеянна, недовольные клиенты возвращали заказы.