— О да, я помню эту страницу истории, — отозвался Александр, — Венская битва 1683 года, если не ошибаюсь… полководец Ян Собесский тогда еще сказал свою знаменитую фразу — «Мы пришли, мы увидели, а победил Бог». Вот кстати о Яне Собесском, о поляках и о польском вопросе я и хотел побеседовать на переговорах, — закончил он свою мысль.

— Не имею никаких возражений, — тут же ответил император, — сейчас у нас будет торжественный обед, а затем переговоры, если с вашей стороны не последует возражений, конечно…

И снова польский вопрос

Обед прошел в Зеркальном зале, отличительной особенностью которого были многочисленные зеркала на стенах, визуально расширявших помещение чуть ли не вдвое.

— Вот здесь, — показал император на небольшой подиум в торце зала, — для императрицы Марии-Терезы играл сам Вольфганг Амадей Моцарт… мы даже специальную табличку тут прикрепили. А это вот алтарь Девы Марии авторства Конрада фон Зоста…

Обед прошел под разговоры об истории Австрии вообще и дворца Шенбрунн в частности, никаких серьезных тем гости не поднимали. А сразу следом оба императора и их министры иностранных дел Лобанов-Ростовский и граф Голуховский уединились в соседнем зале — он назывался Большой галереей и имел в длину более сорока метров.

— С чего начнем, дорогой Александр? — сказал Франц-Иосиф, пригубив чашку ароматного турецкого кофе. — И можно, наверно, обращаться на ты и без титулов…

— Я понял тебя, — кивнул царь, — без титулов и на ты… а начать можно с того самого польского вопроса, он ведь у всех нас сидит, как заноза в заднице, извиняюсь за выражение…

— Ты абсолютно прав, — ответил Франц-Иосиф, — сколько у вас за последнее время было восстаний в этой части страны?

— Крупных два, — сказал Александр, — в 1830 и 1863 годах. А помельче масштабами еще штук десять. У вас тоже ведь неспокойно в Кракове и Лемберге, как я знаю…

— Да, большие волнения у нас там были только один раз, так называемое Краковское восстание 1846 года… мы его подавили за месяц примерно, но осадок остался. Народные волнения там все равно случаются, но реже, чем в Русской Польше.

— Так вот, дорогой Франц-Иосиф, — Александр сделал знак Лобанову, и тот выложил на стол перед переговорщиками большую карту Европы с границами государств, — наше предложение… сугубо предварительное и ни к чему никого не обязывающее… пока не обязывающее… заключается в перераспределению польских земель… и не только польских, но в основном этих… следующим образом.

И царь уверенными движениями нанес карандашом новую линию границ между Российской и Австро-Венгерской империями.

— Территория Варшавского генерал-губернаторства отходит Австрии… ну или делится между вами и Пруссией, переговоры с Вильгельмом будут идти отдельной строкой, за исключением Белостока и Гродно, а взамен Россия получает Галицию и Буковину… там ведь живут в основном русскоязычные люди, так что логично было бы объединить их в пределах одного государства. В связи с тем, что по площади и по развитости экономики обмениваемые территории слегка не равны, у нас будут еще два дополнительных условия сделки…

Франц-Иосиф и его министр оба смотрели то на карту, то на Александра с большим изумлением. Император первым справился со ступором и задал ответный вопрос:

— Что за дополнительные условия?

— Устанавливаем переходный период, в течение которого произойдет передача земель, а также установить порядок, при котором налоги с предприятий Варшавских областей будут делиться пополам, и одна часть будет отправляться в Россию, это раз. А второе — Балканский вопрос… у России традиционно тесные связи с Сербией и Черногорией, поэтому нам хотелось бы поддержать эти страны… в частности выделить на территории Боснии и Хорватии области, где проживают сербы, это Воеводина и Герцеговина, и передать их под управление Сербии. Переходный период и в этом случае может иметь место.

— Достаточно неожиданно, Александр, — поднял глаза от карты император, — а ты что на это скажешь, Агенор? — обратился он к своему министру.

— Ээээ… — так незамысловато начал свою речь Голуховский, — я ведь в некотором роде поляк, ваше величество, и мои рассуждения могут быть предвзятыми…

— Хорошо, — улыбнулся Александр, — давайте предвзятые рассуждения, мы не возражаем.

— Ваше предложение, государь, — поклонился он в его сторону, — заслуживает самого серьезного внимания и обсуждения на всех уровнях. Однозначного ответа да или нет, как вы сами понимаете, сейчас дать не получится, но личное мое мнение состоит в том, что это шаг в правильном направлении. Раздел Польши на составные части в течение почти уже ста лет отзывается болью в сердце каждого поляка… поэтому даже такие шаги, как уменьшение частей, на которые она разбита, встретят понимание широкой общественности.

— А ты что скажешь? — спросил царь у Лобанова.

— Ээээ… — тот не нашел ничего лучшего, чем повторить запевку своего австрийского визави, — хорошо бы еще прозондировать реакцию германского руководства на эту проблему… а если интересно мое личное мнение — я тоже считал бы такое переустройство польских территорий шагом в правильном направлении.

— И еще одно, дорогой Франц, — вспомнил Александр, — до меня дошли слухи, что у Австрии есть некоторые сложности с Албанией — это так?

— Да, дорогой Александр, — не стал отпираться тот, — мы последовательно выступаем за независимость Албании и против ее поглощения той же Сербией.