— Давай я начну, -с азартом вписался в игру Георгий, — купили мы ее за 200 франков, так? Ну пусть будет 20 тысяч через сто лет.

— Мимо, сынок, очень сильно мимо, — ответил Александр.

— Теперь я попробую, — сказала Мария, — 200 тысяч франков, так?

— Ближе, но тоже далековато, — поморщился царь, — попробуйте еще раз.

— Неужели миллион? — поднял вверх брови сын.

— Опять не слишком точно, но хотя бы поближе, на аукционах конца двадцатого века картины Ван Гога будут продаваться минимум за 30 миллионов, и не франков, а долларов, то есть цену во франках на 5 надо умножить. А конкретно вот эти Подсолнухи установят абсолютный рекорд в этой сфере — сто миллионов долларов…

— Ничего себе, — присвистнул Георгий, — что-то с трудом верится… ну а остальные картины, которые мы сейчас купили — они почем будут через сто лет?

— Поменьше, но не сильно, в районе 10–20 миллионов каждая.

— То есть мы сейчас приобрели капитал в полмиллиарда долларов? — быстро подсчитала в уме Мария.

— Чуть поменьше, но в рублях это будет около миллиарда, — немного подумав, согласился царь, — но это с расчетом на перспективу, конечно, а сейчас они стоят максимум вдвое дороже, чем мы заплатили.

— И откуда ж ты это знаешь, Сани? — задала главный вопрос императрица, — что будет через сто лет?

— От ангела, моя душа, — выдал царь прогнозируемый и непроверяемый ответ, — который меня спас… заодно он и еще кое-что сообщил.

— Не расскажешь, что еще он там тебе поведал? — закинул удочку сын.

— Нет, Жорж, извини, но не могу — обещал, а обещания надо сдерживать… может быть попозже.

Берлин

В дебаркадер Центрального вокзала Берлина Вагон №1 с августейшей семьей втянулся спустя двое суток после встречи с французскими художниками. Встреча была традиционно торжественной и мало чем отличалась от аналогичных в Вене и Париже. Кайзер Вильгельм был относительно молодым руководителям, ему было меньше 40, и отличался он закрученными вверх усами и скверным характером. Александр получил справку из МИДа относительно его личных характеристик и был в курсе, что с рождения у него левая рука была короче правой на 15 сантиметров — Вильгельм всячески скрывал этот недостаток, но подсознательно все же чувствовал себя уродом. Это надо было учитывать в общении.

Программа пребывания российской делегации в Берлине была сокращена до минимума — переговоры, а потом обед, на этом все. Императрица высказала пожелание посетить берлинский зоопарк, этот пункт значился отдельно в распорядке дня. Поэтому сразу после стандартного обхода почетного караула на Хауптбанхофе высокие гости переместились в Королевский, он же Берлинский дворец, расположенный на острове посредине реки Шпрее.

— Красиво тут у вас, — сказал Александр Вильгельму, когда он уже выгрузились из экипажей и перемещались к входу во дворец.

— У вас в Петербурге не хуже, — счел нужным сделать комплимент Вильгельм, — насколько я запомнил мой визит туда…

— А метрополитен вы не планируете здесь провести? — неожиданно для самого себя задал такой вопрос царь.

— Да, я знаю, — ответил Вильгельм, — что в Лондоне, Вене и Будапеште такой вид транспорта развивается… нет, у нас пока таких планов нет, но в ближайшем будущем, возможно, и займемся. А в России как с метрополитеном?

— Примерно так же, как и у вас, дорогой кайзер, — улыбнулся царь, — планы есть, но движения нет. Два наших столичных города нуждаются в таком внеуличном транспорте, это факт. Попробуем начать движение в этом направлении не позднее кануна нового века.

— Можно будет объединить наши усилия в этом направлении, — ответно оскалил зубы Вильгельм, — а сейчас давайте займемся более насущными делами…

И они занялись насущными делами в главном зале Королевского дворца города Берлина.

— Дорогой кузен, — так начал беседу Вильгельм, ведь они с Александром были троюродными братьями и правнуками Павла 1го, и общались поэтому на ты, — я уже немного в курсе переговоров, которые ты провел с Францем-Иосифом… он прислал мне депешу дипломатической почтой. Но хотелось бы, конечно, услышать все, что касается польского вопроса, из первых, так сказать, рук.

— Конечно, дорогой кузен, — не менее тепло отвечал ему Александр, — все расскажу в подробностях. Должен сразу извиниться, что не начал решать польский вопрос с тебя, но эта идея мне пришла в голову спонтанно, по дороге из Варшавы в Вену…

— В Варшаве, как я слышал, — перебил его Вильгельм, — у тебя тоже была довольно насыщенная событиями встреча, так?

— Верно, Вилли, — перешел на более близкий стиль общения царь, — в Бельведере я не нашел, будем так говорить, общего языка с местной общественностью, но об этот в другой уж раз. А сейчас суть российского предложения.

Министр иностранных дел, повинуясь жесту начальника, развернул на столе переговоров крупномасштабную карту Европы, на которой уже были отмечены красным карандашом предполагаемые обновленные границы.

— Итак, — продолжил Александр, — Россия передает Германии и Австро-Венгрии все территории так называемого Царства Польского, за исключением Гродно и Белостока. О конкретике по границе между вами и о принадлежности Варшавы договоритесь между собой. Взамен Россия хочет получить Галицию, Буковину и остров Рюген… для устройства там военно-морской базы. Кроме того, обязательным условием сделки должно быть заключение соглашения о ненападении между нашими тремя странами сроком… ну хотя бы на десять лет. А также гарантии от Австро-Венгрии по невмешательству в дела Сербии и Черногории. И еще соглашение должно включать экономический блок, по которому капиталовложения в Россию освобождаются от каких-либо налогов и сборов на те же десять лет.