За ширмой обнаружилось платье из белоснежного шёлка с пеной кружев и обширным декольте. Корсажа не было, а лёгкая материя была присборена под грудью и падала изящными складками до пола.

Раздеваясь, я с удовольствием прислушивалась к завязавшейся между Веро и художником шутливой беседе. Молодые люди до сего дня перебрасывались лишь короткими фразами, встречаясь на рынке, и прогресс, который обозначился в их отношениях, был очевиден.

Как и просил Фокс, моя накрахмаленная нижняя юбка осталась на стуле вместе с платьем из практичного синего сукна. Полупрозрачная ткань наряда для позирования приятно льнула к телу. Я покрутилась перед висевшим на стене зеркалом. Декольте сильно обнажало грудь, плечи и руки. На грани приличий, но… Отчаявшись подтянуть платье повыше, я наморщила нос: ладно уж, ради искусства, чего не сделаешь! Ткань чуть просвечивала, но не в стратегически важных местах, ведь нижнее белье осталось на мне.

Вышла из-за перегородки и неожиданно почувствовала неловкость. Излишнее стеснение мне не свойственно, такой уж я человек, но поймала себя на том, что не знаю, куда девать руки. Всё потому, что в проклятом платье я была словно голая — без нижних юбок шелк прилипал к ногам, четко обрисовывая их форму.

«Вот хитрец этот Фокс!»

— Восхитительно! — одобрил художник, окидывая мою слегка приунывшую фигуру взглядом, в котором светился профессиональный интерес, но, слава богам, не было и следа животной похоти. Клод указал на установленное посреди мастерской полукресло и велел устроиться так, чтобы было удобно.

Клод подошёл и поправил одну из моих рук, которая судорожно вцепилась в подлокотник. Вторую руку я опустила на колени, а ноги свободно скрестила.

— Прекрасно. Прошу вас запомнить эту позу, Тера. Я понимаю, позировать непросто. Вы можете немного шевелиться, разговаривать, но менять положение тела не следует.

Он отошёл к мольберту и принялся сосредоточенно набрасывать эскиз карандашом. Работал молча, угрюмо сдвинув брови, отвлекаясь лишь на то, чтобы взглянуть на натуру, то есть меня.

Веро восторженно наблюдала за своим гением, а у меня от неподвижности вскоре одеревенели плечи и руки. Время от времени я ощущала просто неодолимую потребность поводить плечами и двигать кистями рук. Фокс не возражал, сделав замечание лишь однажды, когда я сжала кисть в кулак.

Тишину в мастерской прерывал только шорох грифеля по холсту.

Через полчаса Веро была все так же восторжена, а мне хотелось бежать отсюда, но неприлично обнажённый вид мешал сорваться со стула немедленно.

Стук в дверь мастерской неожиданно прервал сеанс. Я встретила неведомого визитера с величайшим облегчением, громко и протяжно застонав.

— Вы прекрасная модель, Тера. — ободрил Фокс. — Ещё минут пятнадцать, и первый сеанс можно закончить. Кого это там принесло, интересно?

Он поспешил открывать, а я воспользовалась этим: встала и, не заботясь о грации движений, принялась растирать затёкшую поясницу.

— Светлого дня!

Это доброе пожелание заставило меня резко обернуться к тому, кого я совсем не ожидала здесь увидеть.

Я обернулась и замерла, столкнувшись с изумленным взглядом герцога Винсента.

На миг представила картину, открывшуюся, едва он вошёл: новообретённая родственница в прозрачном платье посреди мастерской. Неожиданное зрелище, судя по всему, повергло Ли в шок. Вроде бы я не делала ничего плохого, но колени почему-то ослабли, и я бессильно опустилась в кресло.

— Что тут происходит? Госпожа Эдденби, почему вы в таком виде в доме постороннего мужчины?

Веро вскочила с места, явно не зная, как быть, бледная и испуганная. Как же я рада, что пришла сюда не одна! Иначе все выглядело бы уж совсем конфузно.

Сердито сверкая очами, Ли приблизился, спешно срывая камзол. Набросил этот предмет одежды мне на плечи. Аромат бергамота и кожи с нижними нотками смолы и меда, всегда сопровождающий Ли, окутал меня, и на секунду мастерская исчезла. Я как будто снова перенеслась в уютную, истинно мужскую атмосферу гостиной в его доме. Разумеется, Винсент поделился одеждой не ради того, чтобы согреть, а лишь скрыть откровенный наряд. Так что я быстренько прогнала сентиментальные чувства, они сейчас неуместны.

В глазах брюнета, кажется, даже молнии проскакивали. Не поверила бы, что можно так вспылить на ровном месте. Если бы желала видеть, как гневаются герцоги, насладилась бы сейчас этой картиной. Но мне было не до наблюдений — в комнате стало холоднее на десяток градусов; даже свет, исходящий от потолочных светильников, как будто потускнел.

Я закуталась в камзол поплотнее, чтобы не дрожать, и, упрямо задрав подбородок, уставилась на Ли. Всё-таки чувства нужно контролировать, а морозить гневом людей — последнее дело!