— Какой ребенок?

Жалкий отряд вернулся к белой отметке, мало-помалу смывавшейся непрекращающимся дождем. Безымянный солдат мимоходом коснулся ее и остановился. Остальные подождали.

— Нам надо идти, — сорвался Измаил.

Человек принюхивался к ладони с белыми пятнами.

— Птичий помет, — сказал он.

— Что?

— Это не краска, а птичий помет, гуано.

Измаил присоединился к нему у помеченного дерева.

— Это была ловушка, — сказал тот, — кто-то изменил тропу. Стер краску и заменил этим, — он снова принюхался к руке. — Нас повели по лесу кругом. Отметки кончились, когда мы вышли прямо напротив вас и этих гребаных кошмарных деревьев.

— Если это дело рук лимбоя, они точно изменились, — сказал слабым голосом Брукер.

— Попробуем вернуться сегодня, нам не захочется проводить здесь еще одну ночь, — сказал Измаил и поднял свой конец носилок. Безымянный пришел на помощь с другой стороны.

— Как нам найти дорогу назад? — спросил он. Измаил ухмыльнулся сквозь ужас и ответил:

— Пойдем по помету, пока он не станет краской, а там будем смотреть на солнце.

Шлось тяжело: носилки без конца цеплялись за деревья и лианы. Брукер все еще истекал кровью, усталость и движение открывали его незаросшие раны. Руки Измаила распухли, а впереди рыскали мысли о его враге. Только третий, — объявивший, что его зовут Сол, — не страдал. Казалось, его подталкивает потребность в какой-нибудь мести за то, что их завели в засаду. Вирта дважды роняли с носилок, а действие лекарств сходило на нет. Припасы кончились, не считая мелочи, которую Измаил придержал для себя. Помет и в самом деле снова стал краской там, где произошла вчерашняя диверсия. Это был скверный момент для Сола, он закипел. На него приходилась большая часть переноски Вирта. Увидев это место при свете дня, он положил сержанта с резкостью, от которой тот взвыл от боли. Сол снова бушевал, не обращая внимания на остальных. Орал в джунгли, чтобы «отребье выходило на свет», в уголках его рта пузырилась белая пена. Измаил опасался, что тот обезумел. Теперь они находились всего в часе-другом от лагеря, и ему нужны были силы, чтобы дотащить Вирта.

— Когда вернемся и залатаем остальных, мы с тобой возьмем «Гочкисс» и выйдем сюда на прогулку.

Сол уставился на Измаила, и впервые тот понял, что значит «глаза как тарелки». После как будто очень долгой паузы Сол ухмыльнулся и кивнул.

— Хот кисс, — сказал он, — Горячий поцелуй, — поднял не тот конец носилок и потопал по тропе. Вирт сполз спутавшимся калачиком, хватая ртом воздух между криками.

— Стой, стой, — сказал Измаил.

Сол мчался, не обращая внимания, что его бремя стало таким легким.

— Стой!

Брукер похромал за Солом, который теперь встал столбом, как когда Измаил нашел его в первый раз. В конце концов они вернули уже замолкшего Вирта обратно на носилки.

Через тридцать минут просьба Сола сбылась. Они вышли на полянку, переполненную лимбоя, где все глядели в их сторону, словно поджидали. Мигая, отряд на секунду замер при виде стаи. Один лимбоя выступил вперед, улыбаясь и поднимая что-то навстречу. Они потянулись к оружию. Улыбающийся шел на них со свертком в руках. К ужасу Измаила, пальцы слишком распухли, чтобы влезть в спусковую скобу винтовки. Он бросил ее и начал нашаривать «манлихер». Брукер отводил затвор «энфилда», а Сол слишком изумился, чтобы теперь, когда его момент настал, что-то сделать. Улыбающийся поднял сверток, когда-то бывший красиво расшитой сумкой. Со временем она стерлась, истрепалась и выцвела на солнце. Как оказалось, в ее складках гнездилось тельце ребенка. Брукер поднял глаз от мушек. Измаил бросил попытки взвести пистолет, а Сол медленно опустил носилки на землю.

— Флейбера нет, — сказал вестник лимбоя.

С бесполезным пистолетом в руке Измаил сделал несколько шагов к чужеродному созданию. Вблизи он увидел младенца и учуял его запах. Тот умер и гнил.

— Флейбера нет, дайте стертому нового, — сказал вестник и сунул сверток подходившей фигуре.

Теперь они стояли очень близко, и Измаил пытался расшифровать выражение отсутствующего человека, а не смотреть на то, что у него в руках. Создание впервые оторвало взгляд от вонючего свертка. Его взгляд лениво распробовал пространство вокруг и стоящих рядом чужаков. Затем голова снова упала, снова изможденная весом такого внимания. Вдруг она вскинулась, глаза уставились прямо в лицо Измаила. Рот начал двигаться без слов. Слюна сбегала по подбородку, одна рука поднялась к груди. В руке Измаила подергивался «манлихер». Вестник начал с силой колотить себя в грудь. С каждым ударом он пошатывался назад. Все это время вторая рука уравновешивала зловонный сверток, словно какую-то независимую от сотрясающегося тела жизнь.

Вестник постепенно отшагивал, не сводя глаз с лица Измаила. Вышел на чистый обзор спутников Измаила, уже не закрытый его телом.

— Они его убили! — гаркнул Сол и навел винтовку.

— Нет! — крикнул Измаил.

Поспешная пуля промазала мимо вестника и прошла через ребенка. Тот разлетелся, во все стороны брызнула гниющая плоть. Измаил слишком поздно закрыл лицо руками, а вестник упал на землю, что быстро повторили остальные лимбоя. Второй выстрел убил одну из распростертых фигур, пока она неподвижно лежала.

— Поцелуй-поцелуй, — кричал между выстрелами Сол. Потом повернул винтовку к Брукеру, стоящему всего в нескольких футах.

— Поцелуй-поцелуй.

Винтовка Брукера все еще была в боевом положении. Он держал лимбоя на прицеле. Когда пуля вошла ему в грудь, Брукера развернуло к взбесившемуся Солу, а нервный разряд пустил его пулю Солу в левый глаз. Все слышали, как она ударила в кость. В каморе до сих пор лежал трассер, так что огненная пуля носилась в стенках черепа, словно горючая свинцовая оса, разжижая все внутри. Из трещин головы заплясал тот же пламенный венец, что Измаил уже видел ранее.

— Почелуууй, — прошипел Сол и завалился навзничь в тень леса.

Никто не шевелился, пока вестник не поднялся и не принял ту же позу, что и до конфликта. Разве что теперь прикрывал глаза рукой, словно от яркого света или песчаной бури. Только так он смог вновь обратиться к Измаилу.

— Дай нового, — сказал он как ни в чем не бывало. — Нового флейбера.

Когда Измаил обрел дар речи, он ответил:

— Если вернетесь на работу, я дам вам все, что захотите.

— Нового флейбера?