Светлана вдруг ответила на мой порыв, уселась сверху, прильнула, погрузив в пьянящий аромат её тела. И я, уже не стеснясь, обнял, прижал к себе. Она отстранилась, её бедра заходили надо мной, усиливая мою страсть. Она то прекращала движения, приникая ко мне, целуя в шею, в губы. То поднималась, откидывая голову назад, прикрыв глаза, продолжала истязать меня.

Внезапно наклонилась, и руки её сомкнулись на моей шее, и вовсе не ласково, и нежно, а с такой силой, что перехватило дыхание. Лицо девушки изменилось, пожелтело, натянулась, будто высохла, кожа. Выступили острые скулы, прекрасные голубые глаза вытянулись в черные выпуклые, как у огромной мухи, рот сжался в линию, приоткрывшись, показал оскал кинжальных зубов, вылез длинный извивающийся, как червяк язык, обвил мою шею, притянув к себе, и в голове болью отдались слова:

— Эдгар Рей, отдай нам свой мозг, отдай нам технологию пространства-времени, или мы убьем всех, убьем Дарлин, убьем…

Собрав все силы в комок, я попытался оторвать от себя чудище. И тут невероятно страшный грохот потряс помещение.

И я очнулся. Вся комната ходила ходуном так, что меня сбросило с кровати на палас. Я вскочил, машинально бросил взгляд в окно. Уже розовел рассвет, неяркое солнце поднялось над синеющей мощью океана. А на космодроме творилось что-то невероятное. Площадки, где стояли еще вчера ночью космические исполины, превратились в груды развороченного камня и металла.

— Папа! — женский отчаянный крик резанул по ушам.

Выхватив скафандр из шкафа, я быстро натянул его прямо на голое тело, и выбежал в коридор.

Авианосец сотрясала дрожь, его шатало, словно пьяного. Пару раз, не удержав равновесие, я впечатался в стену и едва не шлепнулся на пол. Махина начала снижаться, медленно, неотвратимо, с каждым разом опускаясь все ниже.

Вбежал в зал ЦУПа и замер. Все окна разбиты вдребезги, на полу блестело стеклянное крошево, валялись мониторы с выпавшими экранами, чернели клавиатуры, какая-то страшная непонятная сила раскидала все предметы в зале. Но самое ужасное, неподвижные тела людей и отблески утреннего света в лужах крови.

Первым я увидел тело маршала. Он лежал возле кресла, неловко подвернув под себя руку, рядом валялся планшет, по экрану разошлась трещина. Я выпустил из скафандра наноботов, с напряжением ожидая, смогут ли они оживить. Но, кажется, малютки решили, что справятся. Обвили золотистым клубящимся облачком тело, и ярко замерцали.

— Папа! Папа! Не-е-ет!

Рядом возникла Светлана, бросилась к отцу. Упав на колени, приподняла бессильно обвисшую голову, прижала к себе. И горько, надрывно зарыдала. Золотистые крошки испуганно взвились вверх и бросились обратно в мой скафандр.

Я присел рядом с девушкой, мягко обнял её, пытаясь оторвать от тела маршала. Дорога каждая секунды, чуть опоздаем и уже ничего не вернешь. Я понимал неподдельное горе Светланы, но сейчас она лишь мешала спасти её отца.

Но девушка вцепилась в Туровского, никакими силами оторвать её руки я не мог.

Но тут на помощь пришла Дарлин. Она обхватила Светлану за талию, приподняла. Девушка отцепилась от отца, бросилась в объятья подруги.

Вздохнув с облегчением, я вновь включил наноботов. Они ринулись обратно с ещё большим рвением, облепив тело мужчины толстым золотистым слоем.

Светлана надрывно всхлипывала на плече у Дарлин, а та ласково гладила её по спине, успокаивала. И переводила напряженный взгляд то на меня, то на маленьких трудяг, будто подбадривая.

По телу маршала пробежала дрожь, он резко поднял голову и вскрикнул. Светлана замерла, обернулась. Глаза широко раскрылись, изумление сменилось невероятной радостью. Она бросилась к отцу, прижалась к нему.

— Все в порядке, зайчик, — теперь уже оживший маршал пытался успокоить дочь.

Рядом с Дарлин, сложив руки на груди, стоял Ковалёв, на его физиономии не отразилось никакого удивления, привык уже к моим фокусам по оживлению покойников. Вбежал запыхавшийся Осберт.

— Что произошло? Я с кровати свалился.

— Аналогично, — сказал я. — Давайте попробуем спасти остальных.

— Что это значит? — недовольство в голосе Осберта сказало мне определенно, что наш гений не желает тратить драгоценных наноботов на чужих.

— Дарлин? Ты со мной? — уговаривать нашего компьютерного гения и по совместительству жуткого эгоиста, я не собирался.

Она молча кивнула, и мы спустились по лестнице в зал. Обошли все лежащие тела, запуская программу восстановления. Все операторы один из другим, оживая, вскрикивали, как новорожденные младенцы, возвращаясь к жизни.

Среди тел я не нашел полковника Сорокина и начальника операторов Влада Александрова.

Но тут что-то громко хлопнуло, будто открылась крышка люка. Из дыры вылез Влад. Оглядевшись, не обращая внимания на нас, бросился к главному терминалу, закрытому колпаком из серебристо-серого металла. Быстро откинул его и забарабанил по клавишам. На экране побежали стремительно строчки кодов. Как завороженный я следил за проворно бегающими по клавишам пальцами Влада. Вот он ткнул в мышку. И авианосец перестал качаться, выпрямился. И медленно, словно неохотно, начал подниматься.