Он принял нас радушно, провел в зал, обставленный по-европейски. Как только мы вошли, от горящего в глубине зала камина отделился молодой сухощавый человек и пошел к нам навстречу. Он дружески обнял Юсупа, учтиво поздоровался со мною и Низамуддином.

Еще до того, как хозяин дома представил мне незнакомца, я понял: это и есть Джавахарлал Неру.

Юсуп назвал меня своим близким другом, купцом, о Низамуддине же сказал, что он — представитель Временного правительства Индии в Кабуле.

Джавахарлал был года на два, на три старше меня, ему было под тридцать, но выглядел он, как мне показалось, моложе. На нем была простая одежда: белая рубаха и брюки индийского покроя, а поверх рубахи — длинный, почти до колен, жилет. Индийская шапочка из белой ткани и простые туфли довершали его костюм.

Разговор сразу принял политический характер. Усадив гостей подле камина в старинные кресла с резными спинками, Кахан посмотрел на Низамуддина и сказал с едва уловимой иронией:

— До тридцати лет я дожил и, верите ли, впервые слышу о существовании Временного правительства Индии в Кабуле!

Низамуддин, добродушно улыбнувшись, спокойно ответил:

— Ничего удивительного! Этому правительству всего-навсего три года. Возможно, что этого слишком мало, чтобы о нем знали широкие круги.

— Вы правы, — вмешался Неру. — Для того чтобы любая политическая организация обрела известность, должно пройти время. Но меня интересует другое: почему вы назвали свою организацию Временным правительством?

— Это долгий разговор, — после некоторого раздумья сказал Низамуддин. — Но если пожелаете…

— Да-да, пожалуйста, — попросил Неру. — Для этого мы и собрались, чтобы не спеша поговорить.

— Ну, видите ли, — начал Низамуддин, — при создании нашей организации мы исходили прежде всего из того, что несколько государств одновременно и настойчиво пытаются проглотить Азию. Англия, Россия, Франция, Германия и другие — все они в равной мере прожорливы, ненасытны, готовы вырвать лакомый кусок друг у друга прямо изо рта. Что же остается делать нам в создавшейся ситуации? Искать выход. И мы твердо решили сыграть на противоречиях между крупными державами, в первую очередь между Англией и Россией. Северный медведь продвигался все ближе и ближе к югу, в то время как хищный лев, рыча и угрожая, пытался перерезать ему путь. Если бы мы сумели активизировать этого медведя, возможно, это облегчило бы борьбу с колониальным рабством. Мы трижды направляли в Россию из Кабула своих людей, впервые — еще весной шестнадцатого года. Послали русскому царю письмо, выгравированное на золотой пластинке, и в этом письме выражали надежду, что Россия поможет низвергнуть жестокого узурпатора Англию и тем самым освободит народы от рабства. Однако, к сожалению, наших посланцев не пропустили в Петроград, из Ташкента им пришлось вернуться. Вскоре, летом того же года, мы снова написали царю письмо и снова отправили людей в Петроград, но царские чиновники схватили их и передали в руки англичан. Один из наших посланцев, доктор Матхура Сингх, был повешен, остальных англичане подвергли пыткам… — Низамуддин тяжело вздохнул, видно, этот рассказ давался ему не без душевных мук. — После падения царизма, — вновь заговорил он, — летом семнадцатого года, в Россию выехала наша третья группа, но и ее не пустили дальше Ташкента: ближайшее окружение Керенского заявило, что Временное правительство не намерено осложнять отношения с англичанами. Вот так и потерпели неудачу все три наши попытки наладить отношения с Россией! Но в какой-то момент, как вы знаете, положение круто изменилось: подобно тому, как рухнул царь, рухнул и Керенский. Властью прочно овладели большевики. На арене истории появился Ленин. Его появление было триумфальным!.. — Лицо Низамуддина вдруг оживилось, глаза вспыхнули и засветились. — Вы, конечно, слышали о ленинском принципе взаимоотношений между народами и нациями. Вот исходя из этого принципа мы и решили продолжать нашу борьбу, при чем на правительственном уровне. Мы решили воспользоваться благоприятной ситуацией, сложившейся в России.

Все это время Неру сидел, опустив свои темные веки. Он слушал Низамуддина задумчиво и чутко, ни разу его не перебил. А дослушав до конца, обратил к нему спокойные черные глаза и спросил:

— Интересно, в какой мере верен слух, будто бы доктор Пратап, встретившись в Москве с Лениным, просил его признать кабульское Временное правительство полномочным правительством Индии? Это действительно было?

— Было! — подтвердил Низамуддин, ни секунды не мешкая. — Сейчас и доктор Пратап и маулана Баракатулла — оба в Москве. Их миссия — добиться помощи Советского правительства в нашей борьбе с англичанами, в освобождении Индии от англичан. И, конечно, вторая цель — это признание, официальное признание, — уточнил Низамуддин, — Советским правительством Временного правительства в Кабуле. Мы убеждены, что это явилось бы мощной поддержкой всех борющихся сил в Индии.

— И в этом вы тоже правы, — второй раз поддержал Низамуддина Неру. — Приобрести поддержку другой державы, тем более такой, как Россия, — чрезвычайно важно. Однако всякая медаль имеет и оборотную сторону: согласятся ли другие политические организации, например Национальный конгресс и Мусульманская лига, признать Временное правительство в Кабуле как бы штабом национальных сил в Индии? Ваше решение, согласитесь, — одностороннее решение. Не углубит ли оно и без того существующие разногласия между национальными силами?

— Мархаба! — воскликнул Кахан и поднял указательный палец, на котором сиял закованный в золото огромный бриллиант. — Именно об этом хотел спросить и я! Собственно, почему Россия должна признать ведущей политической силой Индии именно ваше Временное правительство? Только потому, что вы дали своей организации такое название?

Низамуддину, как было заметно, не понравился ни тон Кахана, ни его вопрос. Сведя на переносице густые брови, он посмотрел на адвоката и сказал так же, впрочем, спокойно, как говорил до сих пор:

— Я должен повторить: мы полагаем, что признание Советским государством Временного правительства поможет сплотить национальные силы Индии. Если бы удалось заручиться помощью России…

— Не понимаю, какую помощь вы имеете в виду? — нетерпеливо прервал Кахан Низамуддина. — Может, надеетесь, что большевики перебросят сюда, в Индию, свои войска?

— Как знать! — сказал Низамуддин. — Может, и перебросят. Тем более, что, по сути дела, Великобритания сейчас ведет войну против России. На севере России, в Закаспии, английские войска сколько уж времени проливают кровь. Так что, с точки зрения морали, большевики вправе направить свои войска не только в Индию, но и непосредственно на Британские острова.