— Странно то, откуда он взял деньги, — задумчиво пробормотал герцог, — мне рассказывали, что он по прибытии продал свои драгоценности, чтобы расплатиться за купленных рабов. Зачем он это сделал, если у него были наличные? Кстати, его человек говорил, чем он будет расплачиваться?

— Нет ваша светлость, только то, что это будет не вексель, — склонил голову собеседник.

— Ладно, спасибо, что рассказал мне об этом, если граф ещё раз подойдёт к Антониу дай мне знать.

— Конечно ваша светлость.

20 марта 1458 A . D ., Лиссабон, королевство Португалия

— Ваше сиятельство, не знаю каким божьем чудом это произошло, но мне больше нечему вас учить, — монах смотря на меня восторженным взглядом, принял последний экзамен по португальскому, а также трём африканским наречиям, с помощью которых он общался с туземцами на чёрном континенте.

Он сидел напротив меня в новом францисканском хабите, подвязанный новой верёвкой, а на ногах у него были также новые крепкие сандалии, сделанные по его ноге. В общем, пока они жил рядом со мной, я его приодел и покормил, так что он даже немного поправился.

— Что же, тогда благодарю вас за науку брат, — я отложил перо и показал Бернарду взять кошель с золотом и передать его монаху, — здесь моё пожертвование вашей церкви в благодарность за вашу неоценимую помощь.

Монах, взяв кошель, удивился его тяжести и склонил голову в благодарности.

— Благодарю вас сеньор Иньиго, мне было приятно учить вас, давно не встречал такого благодарного и усердного ученика.

— Спасибо вам брат, — я тоже ему поклонился, и мы расстались.

За эти две недели ожидания возвращения сеньора Аймоне с кораблями всё, что я успел, это поужинать с архиепископами и герцогом, причём всю еду нам готовила только Марта и они все высоко оценили её стряпню, а также пили дорогое вино, которое я нашёл в городе по бешеным ценам и мы весьма умиротворённо провели вечер, разговаривая о том и сём, но больше конечно рассказывал им про себя я, а взрослые слушали и задавали вопросы. Ничего серьёзного мы не обсуждали, просто приятно провели время и договорившись повторить при следующей совместной встрече.

Но на что я убил больше всего времени и сил, так это на проклятую картину с собакой. Почему проклятую, потому что я просто задолбался с ней. Если дела с рисованием углём у меня получались всё лучше и лучше, я мог бы даже гордиться собой, то с красками всё было очень печально. Мне остро не хватало практики, так что по итогу устав бороться с собой, я просто нарисовал фотографию того момента, когда собака, отряхиваясь от росы и радостно виляя обрубком хвоста, бежала к мальчику. И если художественная картина мне не удавалась от слова никак, то фотография вышла точной копией того, что у меня отпечаталось в нейроинтерфейсе, как снимок. Учитывая то, что вскоре должен был вернуться сеньор Аймоне, я решил оставить как есть и не стал больше ничего менять или дополнять, поскольку вышло бы всё равно хуже, чем сейчас.

Осталось только как-то подарить герцогу картину без особого пафоса, поскольку прошлый мой подарок мальчику, который мне помог, взбудоражил весь дом, когда бронник привёз заказ и по договорённости со мной настоял на том, чтобы лично вручить его ребёнку, с гарантией качества, расшаркиванием и обещанием всё индивидуально подогнать, под него после финальной примерки.

На радостный крик ребёнка, который был на седьмом небе от счастья сбежались взрослые, которые весьма удивились, откуда в доме появился весьма дорогой доспех, особенно когда его только планировали заказывать на следующий год. Быстрый опрос мастера выявил виновника сего торжества и уже через десять минут меня заваливали благодарностями все подряд, начиная от юного мальчика, который бегал и прыгал со шлемом на голове, показывая всем как тот идеально сидит на нём, заканчивая герцогом, который с лёгкой улыбкой сначала пожурил меня за подобное транжирство, но потом заметил, что он давно не видел внука таким счастливым и благодарен мне за это.

Так что с дарением картины нужно было быть более осторожным.

— Сеньор Иньиго, — дверь открылась и ко мне заглянул Бернард, — слуги просили передать, что его светлость просит с вами встречи.

— Да, конечно, скажи, что я сейчас выйду, — отозвался я, но швейцарец обернулся, побледнел и стал кому-то кланяться, показывая мне свой крепкий зад.

— Сеньор Иньиго! — в комнату отодвигая его властной рукой, вошёл сам возбуждённый герцог, — я понял, что не могу ждать! Как это возможно?! Как вы смогли?!

Я ничего не понимая, смотрел на него, затем на картину, которую не успел закрыть тканью, и понял, что видимо нормального подарка не получится, если только сам герцог не обратит на неё внимание.

— Боюсь ваша светлость, я не понимаю о чём вы, — улыбнулся я, устраиваясь удобнее в кресле, — я же затворник и новости приходят ко мне последним.

— Корабли! Четыре прекрасные каравеллы под флагом Арагона только что вошли в гавань Лиссабона и представляете всеобщее изумление, когда стало известно, что они ваши. А ведь всем известно, что вы прибыли в Португалию без них.

— А-а-а, — протянул я, — сеньор Аймоне вернулся! Я рад, спасибо за прекрасную новость, ваша светлость.

— Но как?! — старик плюхнулся на соседнее кресло, — как вам это удалось?! Это же было нереально!

— Мы договорились с инфантом Энрике, — скромно ответил я, — простите, но подробности я не могу вам сказать, я поклялся на Библии.

— Сеньор Иньиго! — старик молитвенно сложил руки, — ну хотя бы намёк! Иначе я не смогу больше уснуть от любопытства!

— Всё, что я могу вам сказать ваша светлость, что я дал инфанту то, что ни он, ни кто-либо другой не сможет купить за деньги, — улыбнулся я, не собираясь ничего рассказывать.