— Я рад сеньор Аймоне, и буду ещё более счастлив, когда увижу их сам.

— Конечно, сеньор Иньиго, — быстро заверил он меня, — прошлые капитаны были весьма удивлены тем, что их отдали нам, поскольку они должны были отплывать в Африку уже через пару недель, а тут такой странный приказ и они нам отдали полностью подготовленные и загруженные продовольствием корабли.

— Значит хорошо, что я успел поговорить с инфантом Энрике до того, как это случилось, — я пожал плечами, — Паула ты с нами?

— Боюсь я не смогу, сеньор Иньиго, — девушка покачала головой, — у меня прогулка по городу с сыном одного графа, я правда забыла его имя.

Приключения Паулы и попытки молодёжи Лиссабона получить ключ к её сердцу продолжались всё это время, девушка в отличие от меня не сидела без дела, и уже тонула в подарках и деньгах, благо что её спас я, забрав всю наличность на свои траты, а поскольку подаренные ей драгоценности, юношами с горящим взором, остались у неё, то на этом мы и поладили. Никаких угрызений совести при этом я не испытывал, поскольку предложений о замужестве для Паулы мне так и не поступало, так что те, кто хотел чтобы она стала просто их любовницей, сполна платили за её время. Благо желающих попытать удачу было хоть отбавляй.

— Не забудь взять Марту и охрану, — сказал я ей напоследок, а мы с рыцарем и швейцарцем отправились во двор, где погрузились на повозку и направились в порт, где покачиваясь на набегавших волнах, стояли мои кораблики, в которые я сразу влюбился. Столько трудов, столько усилий, времени и вот они стояли и радовали меня своими красивыми обводами.

— Вопрос теперь у меня только один, сеньор Аймоне, — налюбовавшись на них пока издали, я повернулся к госпитальеру, — когда мы возвращаемся домой?

— По первому вашему слову, сеньор Иньиго, — радостно заверил меня родосский рыцарь.

— Тогда я заканчиваю свои дела и сразу отправляемся, — кивнул я, — будьте готовы.

— Конечно, сеньор Иньиго, — заверил меня он и мы дождавшись лодки, поплыли к кораблям, которые мне светящиеся от счастья капитаны, тут же стали показывать. Радость их и всех матросов, получивших такое сокровище было неподдельным, и это чувствовалось по всему, что я видел. Даже с какой любовью и старанием они мыли палубу и все деревянные предметы, натирая их так, чтобы они блестели на солнце.

Вдосталь наигравшись с корабликами, пусть они и были в натуральную величину, я абсолютно счастливый и довольный поехал во дворец семьи Браганса, по пути заехав в тот дом, который мы арендовали для моих слуг и матросов. Сейчас он понятное дело пустовал, поскольку там жили только освобождённые негры и сам сеньор Альваро.

Его мы нашли в неожиданном месте, какой-то священник учил молитвам чернокожих людей и все зажимая крестики в своих руках, тщательно повторяли их за ним. Негры были одеты в нормальное европейское платье, чисты и явно хорошо накормлены. Сеньор Альваро молился со всеми, и я не стал их отвлекать, а сам присоединился к общей молитве. Все кроме негров восприняли это спокойно, те же попытались упасть лицом в пол, но священник твёрдым голосом сказал им не отвлекаться.

Когда общая молитва закончилась, сеньор Альваро поднялся с колен и подошёл ко мне.

— Сеньор Иньиго, наконец-то вы заехали к нам, а то я уже от скуки начал сам себе придумывать занятия, — поклонился он мне, показав на моих новых слуг и священника.

— Это отличное занятие, сеньор Альваро, — улыбнулся я ему, показывая Бернарду, чтобы поднял меня с пола, — я приехал к вам с хорошими новостями. Вернулся сеньор Аймоне, так что ещё пара дней, на то, чтобы я попрощался с семьёй герцога Браганса и мы возвращаемся домой. Так что поговорите с госпитальером, нужно будет запасти в дорогу провизии и прочего.

— Действительно прекрасные новости, сеньор Иньиго! — обрадовался он, — займусь этим сразу.

— Как тебе наши новые слуги? — поинтересовался я у него.

— Проблемы с общением, но видят, что с ними хорошо обращаются, так что спокойны, исполнительны и послушны.

— Джабари, подойди сюда, — я повернувшись, позвал на родном наречии того здоровенного чёрного, из-за которого вся эта история и случилась.

Все вокруг онемели, а особенно негры, когда услышали родную речь. Мужчина, к которому я обратился, сначала тоже замер, а затем бросился ко мне, упав на колени.

— Сеньор, сеньор! — залепетал он на кастильском.

— Я говорю на твоём языке, — хмыкнул я, — обращайся ко мне ваше сиятельство, я арагонский дворянин.

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — быстро повторил он, причем первое слово конечно на родном языке, а обращение к титульному дворянину на кастильском.

— Не знаю, понял ли ты уже или нет, но можешь мои слова передать потом остальным, — спокойно продолжил я, — я выкупил вас у работорговцев, поскольку вы христиане и дал вам вольную. Вы не рабы. Это понятно?