— Да ваше сиятельство, — по чёрным щекам побежали белесые влажные дорожки.

— Поскольку вернуть я вас на родину не могу, я предлагаю вам два варианта: первый, вы можете получить деньги и попытать счастья вернуться домой сами, второй, кто захочет может остаться моим слугой.

— Я и моя дочь останемся с вами, в любом случае, ваше сиятельство, — быстро ответил он, — если вы позволите, я спрошу остальных.

Я кивнул головой, он поднялся с колен, пошёл поговорил и вернулся ко мне.

— Мужчины интересуются на сколько денег они могут рассчитывать ваше сиятельство? — спросил он, — женщины хотели бы остаться с вами.

— Двадцать флоринов думаю будет достаточно для того, чтобы они устроили свою жизнь, — пожал я плечами, немного удивившись тому, что никто из мужчин не захотел остаться в спокойной и сытой жизни.

Он снова вернулся к ним и потом сразу ко мне.

— Женщины тоже передумали, ваше сиятельство, — ответил он, — двадцать золотых монет огромные деньги для любого из нас, все выбрали первый вариант.

Вот тут моя логика сломалась окончательно. На одной чаше весов сытая, относительно спокойная жизнь в качестве слуги, а на другой непонятная и без каких-либо гарантий, но с кратким моментом обладания небольшого богатства.

— У них нет ни единой мысли о том, что ждёт их дальше? — удивлённо спросил я его, — почему они выбирают то, что можно получить здесь и сейчас, а не более лучшие условия на перспективу?

— Что такое перспектива, ваше сиятельство? — недоуменно поинтересовался у меня Джабари и я понял, что зря наверно предложил им выбор, они просто не могли смотреть вперёд и жили сегодняшним днём. Но, с другой стороны, для меня ведь это было и хорошо, зачем мне слуги, которые не могут понять последствий своих действий? Рабы ведь были мне не нужны, для беспрекословного выполнения приказов.

— «Пожалуй это даже к лучшему, — решил я и не стал откладывать в долгий ящик прощание».

— Скажи им, что всем сегодня выдадут деньги и они могут идти на все четыре стороны, вольные им выдадут с собой, пусть их не потеряют, иначе окажутся в кандалах быстрее, чем смогут потратить золото, — холодно сказал я, отворачиваясь от сцены благодарности, которую мне устроили мои уже бывшие слуги и передал свой разговор сеньору Альваро, который был удивлён не меньше меня, когда узнал, что все выбрали «здесь и сейчас».

— Согласен с вами, сеньор Иньиго, — покивал он, — если они не думают, что их поступки или слова могут повлиять на вас по итогу, лучше от них избавиться.

— Вот и я подумал о том же, — подтвердил его слова я, — Джабари и его дочь остаются. По возвращении в Аликанте я найду ему хорошего учителя из наёмников, чтобы научил сражаться, а девушка станет моей служанкой, всё же пятнадцать тысяч я зря что ли потратил на неё.

— Домой плыть долго, я займусь обучением их обоих кастильскому, — кивнул он, — чтобы хотя бы могли понимать простые приказы.

— Благодарю вас, сеньор Альваро, — кивнул я, — это то, что я и хотел.

Мы с ним попрощались, и я поехал во дворец герцога Браганса, где объявил новость, что через пару дней отбываю обратно домой, поскольку завершил все свои дела в Португалии. Больше всех этому опечалился старый герцог, с которым мы последнее время часто общались, остальные восприняли мой отъезд спокойно, а кто-то даже с радостью, поскольку я и правда загостился в их доме.

Никакого прощального ужина мне не устроили, в указанный день я рано утром попрощался с герцогом и сеньором Фернанду, которые вышли меня проводить и отбыл в порт. Так рано я решил встать, чтобы ухажёры Паулы нас не преследовали, поскольку я всем говорил, что мы уедем вечером этого дня и там явно готовились её проводы со слезами и цветами.

Так что, обманув всех, мы спокойно добрались по пустым улицам до порта и погрузились на корабли, которые давно были готовы к отплытию. Нам предстоял теперь долгий путь домой.

Большинству моих спутников настолько не понравился Лиссабон, что даже Хуан с Виленой, всё время только и находившиеся друг с другом и те говорили, что скорее бы вернутся в Аликанте, хотя там им снова придётся стать не влюблённой супружеской парой, которая вызывала всеобщую зависть, а епископом и просто девушкой из аристократической семьи.

1 мая 1458 A . D ., Аликанте, королевство Арагон

По лицу встречающего меня на пристани Алонсо я понял, что случилось что-то плохое.

— Дедушка? — сердце схватило крепкой хваткой, заставив поморщиться от боли.

Он молча кивнул, передав мне письмо. Писал мне дядя, который говорил, что дон Иньиго Лопес де Мендоса скончался двадцать пятого марта сего года, в своей постели, в окружении родственников. Титул главы рода Мендоса и второго маркиза Сантильяна достался моему отцу со всеми землями и богатствами, как старшему сыну, остальным своим детям, как это и было положено, дедушка оставил лишь небольшие денежные суммы.