— Мы готовы, дядя! — вырвалось у Рамона Фабилы.

— Да? — иронично спросил Абелярдо. — А я вот, представь, еще нет. Сколько людей ты можешь сейчас привлечь к оперативной работе?

— Пять — семь, но я надеялся, что ты подключишь связи и мы получим в распоряжение в десять раз больше!

— И это было бы самое неразумное, Рамон. Я должен буду связаться с верхушкой полиции, с министерством внутренних дел, а там повсюду у мафии свои люди. Ведь это угадывается даже из досье.

— Так что же делать? Разве мы справимся с чудовищной организацией при таком малом числе? Нечего и думать, что…

— Хватит, Рамон! — резко оборвал дядя, а потом добавил уже мягче: — Я прекрасно тебя понял. Но план мой иной, сеньоры. Никакого приватного, закрытого расследования большими силами. Все это легко может утонуть. Мы пойдем совершенно обратным, максимально открытым путем. Я делаю короткую выжимку из этих бумаг и зачитываю с трибуны парламента. Одновременно более подробный вариант получают наиболее честные, на мой взгляд, государственные деятели и высокопоставленные чиновники. Все просачивается в прессу, и постепенно нарастает грандиозный скандал. Следствие и суд при таком раскладе неизбежны.

— Да, сеньор депутат, — сказал Пачеко, — но где гарантия, что среди ваших честных деятелей не окажется пара-тройка верных приспешников Франческотти?

— Гарантии такой нет и быть не может. Но мы заранее можем предвидеть и утечку информации, и возможное предательство и принять меры против этого. Первая из которых — дозированность, досье поступает малыми частями до тех пор, пока обратный ход станет уже невозможен.

— Допустим. — Старый Пачеко все еще не был уверен в правильности плана. — Допустим, что все так и пройдет. Но в таком случае, если одновременно не задействовать кучу оперативников и полицейских агентов, у мафии будет время подготовиться. Мы получим процесс над нею, но на скамье подсудимых окажутся лишь те, кого нам захотят сдать.

— Этот ваш аргумент, сеньор Пачеко, наиболее сильный. — Фабила-дядя привстал и поклонился. — Но, во-первых, мы должны будем воспользоваться замешательством, суетой в их рядах в первый момент. Арестовать десяток тех, против кого хватает обвинений и доказательств, очень быстро. Здесь хватит сил Рамона плюс небольшой отряд спецвойск — у меня есть связи в армии и думаю, что я договорюсь. А во-вторых, сеньор Пачеко, по этому вашему досье к самому Франческотти практически невозможно подобраться. Прямых улик и свидетельств против него у вас нет, а косвенные опытный адвокат развеет как дым.

— Над этим, дядя, — снова вмешался Рамон, — мы как раз и работаем сейчас. — Стараясь быть кратким, племянник рассказал про странное «заболевание» и все, что было с ним связано.

Абелярдо Обрегон Фабила внимательно все выслушал, а потом, снова закурив сигару, сказал:

— Это звучит куда интереснее и стоит даже больше, чем досье. Если вы не ошибаетесь в своих догадках и верно взяли след, то Франческотти не отвертеться. Если, конечно, вам удастся обнаружить предполагаемую тайную лабораторию. Но неужели в Мехико можно скрыть нечто подобное?

— Уже проверяли, дядя. Это вряд ли находится в Мехико или в каком-нибудь другом большом городе.

— Так ищи, Рамон, хорошо ищи… Не знаю, как вы, сеньоры, а я проголодался. И предлагаю вам всем разделить мою скромную трапезу. Обо всем остальном поговорим за столом, — сказал хозяин гостям и первым последовал в столовую.

— Можно ли говорить за обедом о таких вещах, — негромко проворчал Пачеко, — и у стен бывают уши.

— Только не у этих стен, недоверчивый сеньор! — все-таки услышал эту реплику и счел нужным парировать ее депутат Абелярдо.

Роза искупалась в бассейне, переодела купальник, взяла одеяло и пошла в укромный уголок сада. Как жаль, что Рикардо уехал в офис! Сегодня первый день, когда она уже может позволить себе отдохнуть несколько часов. Все главное уже сделано, ее ждут в ресторане к трем пополудни, она должна к этому времени окончательно решить, как будет называться ее любимое детище. Позагорали бы сейчас вместе с Рикардо, поговорили бы по душам, но его нет и не будет до вечера.

— Паула, ты со мной? Почему тогда в джинсах и рубашке?

— Я не люблю быть на солнце, Роза. Очень быстро обгораю. Я лучше посижу в беседке с книгой: скоро у меня экзамен.

— А я обожаю солнце! Мне оно только на пользу…

Роза расстелила одеяло на маленькой зеленой лужайке, легла на живот и стала играть с травинками, заплетать их в узоры. Но это занятие ей быстро наскучило, глаза ее стали слипаться, а голова туманиться. Роза решила поддаться искушению, перевернулась на спину, раскинула руки и смежила веки. Легкий ветерок довершил дело, нежно овевая кожу. Через каких-нибудь пять минут она уже крепко спала…