Где-то в темноте раздался шорох. Оба мгновенно замерли. Из-за угла выскользнула тень — девочка лет десяти, босая, в рваном платье. Она испуганно смотрела на них, прижимая к груди краюху хлеба.

— Ты чего здесь делаешь, малая? — мягко спросил Волков по-французски.

— Мама… мама больна. Я хлеб несла… — голос дрожал.

Лейтенант выругался себе под нос, достал из кармана монету и сунул ей в руку.

— Беги домой. Быстро.

Когда девочка исчезла в переулке, Говард заметил:

— Вы могли бы просто прогнать ее.

— А зачем? — Волков усмехнулся. — Если мы здесь, чтобы защищать этих людей, то как мы можем отказывать им в хлебе?

В этот момент с моря донесся глухой гул.

— Орудийный залп… — прошептал Говард.

— Нет, — лицо Волкова стало каменным. — Это не пушки. Это паровые машины. Французы подтягивают броненосцы.

На рассвете французы атаковали снова. На этот раз не только с моря — со стороны холмов, где стояли старые ветряные мельницы, показались колонны пехоты. Зуавы в ярких шароварах и алжирские стрелки рассыпались цепью, ведя прицельный огонь по баррикадам.

— Картечницы, огонь! — кричал Руднев, стоя на импровизированном командном пункте — стойке кафе, где еще вчера пили вино марсельские старики.

Грохот орудий слился с ревом наступающих. Русские моряки дрались отчаянно, но французов было больше. Один из зуавов ворвался на баррикаду, заколов штыком двух защитников, прежде чем сам рухнул, сраженный выстрелом Федота Кривоногова.

— Отходим к порту! — раздалась команда.

Говард отступал вместе с остальными, спотыкаясь о камни. Рядом с ним шагал старый боцман Семеныч, который, несмотря на возраст, нес на плечах раненого марсельского мальчишку.

— Ты чего, дед? Своих не хватает? — крикнул кто-то.

— Все свои! — рявкнул Семеныч.

У самого мола их встретил капитан Руднев. Он стоял, опираясь на саблю, и смотрел на приближающиеся французские цепи.

— Ну что, господа? Последний резерв — это мы.

И тут с моря раздался гром, но не с французских кораблей. Три русских фрегата — Громобой', «Ретвизан» и «Олег» — вышли из-за мыса, ведя шквальный огонь по французским позициям. На палубе головного корабля стоял адмирал Зорин, седой, как лунь, ветеран Наварина и Синопа.

— Братья! — закричал он в рупор. — Держитесь! Мы с вами!

А потом случилось нечто, чего никто не ожидал.

Из переулков, с криками «A bas Napoleon!», хлынули марсельцы — не только мужчины, но и женщины, старики, вооруженные чем попало. Впереди бежала Мари с огромным кухонным ножом.

— За наших русских!

Французские цепи дрогнули. Бой превратился в хаос. Где-то на краю порта лейтенант Волков с горсткой моряков отбивал атаку зуавов. Пуля сбила с него фуражку, но он продолжал стрелять, крича что-то по-французски — возможно, цитаты из Вольтера, которые так любил.

Майский вечер струился в мой кабинет золотистыми лучами заходящего солнца. За окнами, в саду, цвела сирень, наполняя воздух тяжелым, дурманящим ароматом. Я отер салфеткой заспанное лицо и потянулся к графину с крымским лимонадом, когда Фомка снова почтительно постучал в дверь.

— Господин Гордеев, литератор, ваше высокопревосходительство.

Я кивнул:

— Просите.

В кабинет вошел скромно одетый мужчина лет тридцати пяти, с тонким, нервным лицом и живыми серыми глазами. В руках он держал объемистую папку, перевязанную шелковым шнурком.

— Благодарю за прием, ваше высокопревосходительство, — сказал он, слегка картавя. — Михаил Дмитриевич Гордеев, скромный сочинитель.

Я указал ему на кресло у окна:

— Чем обязан?

Гордеев бережно развязал шнурок и извлек толстую рукопись:

— Осмелюсь предложить вашему вниманию мой новый роман. «Ныряющий корабль, или Россия в 2000 году».

Я поднял бровь:

— Довольно смелое название.

— Это фантастическое повествование, — загорелся Гордеев, — о России будущего. Представьте: 2000 год. Наши инженеры создали удивительное судно, способное и плавать под водой, и летать по воздуху!

Он оживился, жестикулируя:

— Главный герой — капитан Леонид Воронец — на этом корабле совершает путешествие из Петербурга во Владивосток за считанные дни! Подводные города, воздушные гавани, электрические экипажи…

Я внимательно наблюдал за ним. В его глазах горел неподдельный энтузиазм.

— А как же, собственно, работает этот… ныряющий корабль? — спросил я, наливая лимонад и гостю.

— Ах! — Гордеев схватил карандаш и начал быстро рисовать на листе бумаги. — Вот видите: здесь паровая турбина особой конструкции, здесь — электрические аккумуляторы по системе Яблочкова, а это…