Шрифт:
Шварц вздохнула, осознавая сложность выбора, вставшего перед ней. Либо согласиться на предложение этого мужчины и довериться судьбе, либо самой броситься выручать малыша, рискуя потерять женскую честь и доброе имя. Решимость вернулась к ней, как слабый луч солнца, проникший сквозь плотные облака.
— Хорошо, — твердо сказала она, обратившись к Лопухину. — Я готова сотрудничать, но прошу учесть мои интересы и желания. Прежде всего, я хочу знать правду о причинах появления здесь всех нас и возможные последствия для моей семьи.
— Именно ваши интересы я и стараюсь учесть, — сказал жандармский полковник.
Глубоко вздохнув, Анна Владимировна обратно пересела на стул, стискивая руки.
— Что именно я должна сделать?
— Вы знакомы с Левашовым, Антоном Ивановичем?
— Давеча мой кузен, князь Чижевский, показал мне в театре этого господина, но мы не были представлены друг другу.
— И вам известно, что Левашов на самом деле француз, по фамилии Лавасьер?
— Да, мне это известно.
— Однако вы не знаете о нем некоторые другие вещи. Во-первых, скорее всего — он шпион Наполеона Третьего. Во-вторых, именно он ищет способы опорочить лицо, которое мы с вами знаем. В-третьих, Левашов-Лавасьер мужеложец.
— Господи, какая мерзость. Зачем вы мне это все говорите, полковник?
— Затем, что вы, Анны Владимировна, невзирая на все выше перечисленные обстоятельства, должны стать его любовницей.
Уважаемые читатели, друзья. Предлагаю вам посмотреть мои книги. На все большие скидки
Цикл «Внук Петра» (попаданец в тело Петра III)
Цикл «Сперанский» (попаданец в тело Михаила Михайловича Сперанского)
Цикл «Лжец на троне» (попаданец в тело Лжедмитрия 1)
Цикл из 2-х книг «Индоевропеец» (бронзовый век)
Книга «Экспедиция туда, но не обратно» (пропадает археологическая экспедиция в 9 век)
Постап. Приключенческий роман «Апокалипсис завтра»
Глава 14
Майским утром 1855 года в порту Марселя с борта русского пароходофрегата «Владимир», сошел журналист Уильям Говард. На борту этого военного судна, он провел несколько месяцев, не только фиксируя события, свидетелем которых он становился, но и напрямую участвуя в них.
Марсель встретил журналиста шумом прибоя, криками чаек и густым, соленым ветром, который трепал выцветшие паруса рыбачьих лодок, пришвартованных у каменных причалов. Город жил в странном, почти праздничном напряжении — словно перед бурей, когда небо еще ясное, но в воздухе уже витает предчувствие грозы.
Во время Восточной войны, британец постиг простую истину — репортер не может оставаться беспристрастным хроникером происходящего, он так или иначе делает выбор на чей стороне ему быть? Говард повидал всякое и жестокость, и мужество и страдания людей, что уже не мог делать вид, что это его не касается.
В Марселе он увидел торжество исторической справедливости. На рейде стояли на якорях русские военные корабли, в небе висели два привязных монгольфьера, из корзин которых дозорные следили за фарватером, на случай приближения вражеских кораблей. Парадокс ситуации заключался в том, что порт был французским, а нападение тоже ожидалось со стороны французского флота.
Этот портовый город на берегу Болеарского моря стал временной базой военно-морского флота Российской империи, перевалочным пунктом для переброски оружия, боеприпасов и амуниции итальянским повстанцам, сражающимся за свою свободу против австрийского владычества.
К удивлению британца, марсельцы вовсе не шарахались от русских военных моряков, которые патрулировали улицы, возводили баррикады, готовясь отражать нападение войск Наполеона III с суши. Похоже, местным жителям, особенно — веселым неунывающим вдовушкам нравилось присутствие в городе бравых офицеров и рядовых из далекой России.
Русские моряки в синих мундирах с золотыми галунами спокойно разгуливали по набережной, обмениваясь шутками с торговками, продававшими устриц и свежий хлеб. Их акцент, на французский слух грубоватый и певучий одновременно, смешивался с южным прононсом провансальцев, создавая причудливую мелодию улиц.
Говард остановился у одного из причалов, наблюдая, как группа русских матросов помогает местным грузчикам перетаскивать ящики с боеприпасами. Один из них, широкоплечий усач с обветренным лицом, ловко подхватил выскользнувший из рук коренастого марсельца тяжелый ящик.
— Merci, mon ami! — рассмеялся француз, хлопая русского по плечу.
— Не за что, товарищ! — бодро ответил матрос, и в его голосе не было ни тени высокомерия, лишь искренняя готовность помочь.
Уильям записал в блокнот: «Русские не ведут себя как оккупанты. Они здесь — скорее гости, пусть и с оружием в руках…».