– Хорошо.

Полковник повесил трубку и подумал: «Ах, старички наши – пенсионеры, рожденные в Советском Союзе! Наивные создания! Вы до сих пор верите, что существуют бравые участковые Анискины, которые бескорыстно заботятся о том, чтобы никто не обижал старшее поколение и молодая поросль вдруг не пошла по кривой дорожке!»

На понедельник Петренко наметил другие дела, которые все откладывал, – исполнять их было не в интересах службы. Они, как и беседа с бабкой Дарины, скорее относились к личным.

Вернее, к тому, что он делал по просьбе семейки Даниловых.

С самого утра полковник спустился на один этаж в архив и востребовал документы, связанные с первым Посещением, случившимся в 1951 году.

Варя ему сказала, что металлическое включение в затылочной кости Арсенюшки показалось ей визуально похожим на чип, которым инопланетяне наградили советского подполковника Картыгина.

Тогда, в пятьдесят первом, подполковника доставили в Москву. Затем с ним тщательно поработали в центральном аппарате МГБ, но после того, как об инциденте доложили Берии, свидание с вождем все-таки состоялась.

О чем они в Кремле говорили, осталось в тайне. Никаких ни записей, ни свидетельств не сохранилось. В журнале посещений вождя о визите не упоминалось.

Вскоре по сфабрикованному обвинению в измене родине Картыгина вроде бы расстреляли – однако на самом деле перевели на спецобъект в Красково, где в течение семи лет, до самой смерти (от естественных причин), подполковника изучали врачи и ученые самых разных специальностей: биологи, психологи, психиатры, химики и прочая, прочая.

В 1952 году Картыгина прооперировали. Металлическое включение из его лобной кости достали. Стали изучать его отдельно, однако ничего толком о его составе и методах воздействия на сознание подполковника не выяснили.

До сих пор этот имплант хранился в архиве КОМКОНа, запечатанный, в колбе и в свинцовом ящике, непроницаемом для всех видов излучения.

Заключение по «объекту П-2» (как был зашифрован артефакт), отпечатанное на машинке, с основными фразами, вписанными от руки, также хранилось в архиве.

Петренко снова проглядел его – как десять лет назад, когда он готовился, в содружестве с Даниловым и Варей, к поединку с чужими в яранской тундре. И снова стало понятно, что ничего толком советские ученые, изучая артефакт, не определили. «Состоит из неизвестного сплава… такие-то процентные содержания таких-то металлов… Радиоактивный фон такой-то… Электромагнитное поле такое-то… движущихся частей не имеет…» И последнее: «Воздействие на организм (вписано от руки) п/п-ка Картыгина, по всей вероятности, осуществлялось за счет (от руки) химических соединений неизвестной этиологии, которые выделялись из объекта непосредственно в головной мозг пациента, меняя и преобразовывая его нейронные связи».

Бла-бла-бла, гора родила мышь. Впрочем, вряд ли можно бросить камень в советских ученых, изучавших «объект П-2».

Можно представить, что было бы, когда б электрическая лампочка попала в руки жителя каменного века – вряд ли даже самый высоколобый и проницательный жрец догадался бы о принципах ее работы.

Полковник поднялся к себе. Сверился с журналом и вызвал майора Захарьина, который дежурил по комиссии как раз в прошлый понедельник, когда похитили Сеню Данилова.

Тот пришел – большой, одышливый. Отношения с ним у Петренко не очень сложились. Полковник пару раз делал ему замечания по поводу внешнего вида – тот винился, каялся, обещал заняться «физо», сесть на диету, однако никак не менялся, вес тела не снижал.

Командир разрешил ему сесть – тот устроился осторожно, на краешке стула. Глядел в сторонку, на фальшокно, в котором на подсвеченной изнутри фотографии расстилался морской пейзаж.

– Товарищ майор, во время вашего боевого дежурства в понедельник, десятого июня, был похищен сын сотрудника действующего резерва комиссии Варвары Кононовой. Скажите, вызвало ли это какие-либо флуктуации в средствах массовой информации? В соцсетях? Какие-то посты, видеофайлы, связанные с данным преступлением, появлялись в открытом доступе?

– Никак нет, товарищ полковник. Сообщение о происшествии прошло по обычным каналам, попало в текущие сводки, но, насколько я помню, за период моего дежурства особого интереса не вызвало. Никакие зарегистрированные средства массовой информации о нем не написали.

– Вы лично пытались профилактически заблокировать распространение данной информации?

– Никак нет, но, осмелюсь напомнить, это и не входит в обязанности дежурного по части. Как я понимаю, фамилия Кононовой и членов ее семьи стоит в стоп-листе для центральных и региональных СМИ, и распространение несанкционированной информации о ней блокируется автоматически.

– Да-да, вы правы, майор… А мониторинг частных телефонных разговоров и мессенджеров в тот день? Может быть, там муссировалась эта тема?

– В ходе моего дежурства никак нет. А что происходило в дальнейшем, я не изучал, потому как в мои служебные обязанности это не входит, а команды на сей счет я не получал.

– Скажите, а по ходу дела наши сотрудники, например капитан Вежнев или старший лейтенант Андриянова, интересовались данным происшествием?

– Никак нет.

– Вы их видели в тот день?