— Ты... ты жив?

— Акон смилостивился... Лль-Ильм меня забери! Где это мы?

Сначала Даллак увидел огромные ступени. Потом — проем-арку, с половинкой ветхой двери, болтающейся на одной петле. После этого охватил взглядом все строение — главную башню, уходящую в тучи, стены, скалящиеся острыми зубцами, полуразрушенные галереи и открытые лестницы, пугающие грудами камней, готовых обрушиться на незваных гостей — и закрыл глаза, надеясь, что у него галлюцинации после удара по голове.

— Они тоже здесь, — тихо сказала Райна.

— Кто?

— Саламандры. И чаша.

— Где?

Даллак уселся, морщась от боли в виске, и продолжил знакомство с окрестностями. Саламандрам, которых тоже выбросило во внутренний двор замка, повезло гораздо меньше. Черный ящер валялся со сломанной шеей, серому размозжило голову чашей.

— Не смотри на них, — посоветовал Даллак. — Не расстраивайся.

Он дошел до каменного моста через сухой, наполненный пеплом ров, и выглянул в проем, который когда-то закрывался воротами. Вокруг — куда ни кинь взгляд — тянулась дочерна выжженная равнина, на горизонте смыкавшаяся с темным небом. Тучи, грозовые, набухшие, висели так низко, что казалось, до них можно дотронуться рукой. Вот только в горячем ветре не чувствовалось ни капли влаги — пыль, сухая пыль, да зола.

Райна подошла, встала рядом. Обняла себя за плечи, пробормотала:

— Прости.

— За что? — удивился Даллак.

— Я не смогла ничего сделать. У меня бесполезные големы.

— Глупости какие! Если бы не твой голем, нас бы уже в чаше заживо сожгли.

— Как будто сейчас лучше.

— Конечно, лучше. Сейчас есть надежда.

— Думаю, что это их мир. Мы провалились вслед за ними.

— Но мы не горим на чужом алтаре, — напомнил Даллак.

Он прошел по мосту, тронул черный пепел, устилавший равнину. Под верхним, остывшим слоем таился жар. Даллак заметил мелькнувший хвост огненной змейки и поспешно отступил во двор. Замок таил угрозу, но здешние пожары были над ним не властны — это подсказывала интуиция, с которой не хотелось спорить.

— Что могло так гореть?

Он спросил, не рассчитывая на ответ — лишь бы нарушить гнетущую тишину. Райна неожиданно встрепенулась. Удивленно спросила:

— Ты слышишь?

— Что?

Даллак обернулся к замку. Все та же интуиция подсказывала, что в нем нет обитателей. А если соврала?

— Ой, ты же не слышишь! Они тебе отвечают. Тут очень странные камни. Даже я плохо понимаю их речи, они бормочут на тысяче языков сразу.

— Что бормочут?

— Говорят — кто-то из огнепросцев собрал весь глубинный жар, чтобы разжечь алтари. Об этом шепчут подземелья, которым пожаловалась обессиленная магма. Да, я не ошиблась, это мир саламандр и он погибает.

— Не процветает, — согласился Даллак. — То есть, они сами себе это устроили?

— Да... Подожди, я еще немножко послушаю. Может быть, пойму, во что мы вляпались.

Даллак покорно заткнулся. Райна приникла к ступени, пачкая щеку черным налетом. Даллак отыскал местечко почище, уселся и уставился на тучи. С тех пор, как они сюда попали, с высоты несколько раз доносились раскаты грома. Ни молний, ни капли дождя. Как будто набухшее небо удерживала чья-то злая воля. Можно ли с ней побороться? Управление бурями давалось Даллаку хуже, чем вызов. Наставников это не беспокоило — подневольному сборщику можно и без бури обойтись. Сейчас он и жалел, что не зубрил заклинания второго уровня, и немножко этому радовался — трогать здешнее небо, да еще и без гильдейского медальона, было страшно. Неизвестно, какой получишь ответ. Скольких неумех на Пустоши сожгли молнии? Не одного, не двух. А уж там тучи отзывчивые к заклинаниям.

— Ничего не разобрала, — вздохнула Райна, отрываясь от камня. — Я хорошо понимаю речь базальта, чуть хуже — мрамора и гранита. Обычно шорох щебенки помогает разгадать недомолвки, заполняет провалы. А сейчас все смешивается, ни одного внятного слова. В одном я уверена — этот замок строили не саламандры.

Даллак еще раз посмотрел на входной проем высотой в четыре его роста и кивнул. Замок пугал и притягивал одновременно. Приглашал войти — поискать убежище от огня и пепла, отдохнуть под защитой стен. Даллак задумчиво перебирал возможные варианты — их было немного, пальцев на одной руке с лихвой хватало. Можно рискнуть и пуститься в путешествие по выжженной равнине, в надежде, что судьба выведет их к горящей алтарной чаше, и они каким-то образом вернутся на Пустошь. Можно обследовать замок. А можно продолжать сидеть и рассматривать вымощенный брусчаткой двор, трупы саламандр и нависающие над равниной тучи.

Он открыл рот, чтобы обсудить ситуацию с Райной, и быстро повернулся, заметив движение возле трупов саламандр. Пепел, забивавший стыки брусчатки, зашевелился. Из невидимых щелей на камень начали выбираться крупные черные муравьи, медленно, но верно облеплявшие неподвижные тела.

Райна тоже заметила появление насекомых. Вскочила на ноги, поднялась по ступеням, поближе к арке-проему.

— Если это приглашение войти, то слишком настойчивое, — проговорил Даллак, отступая от снующих по брусчатке муравьев. — Но выходить на равнину хочется еще меньше.

— Камень что-то шепчет, — Райна помялась, оглянулась на вход, но все-таки спросила — с опаской, будто боялась, что их подслушивают: — Ты знаешь о Замке-на-Оси-Миров?

— Да, — пятясь от муравьев, ответил Даллак. — Легенды гласят, что в нем есть зал Лль-Ильма.

— Говорят, что вход в Замок открывается по воле Пустоши. Не знаю, как у вас, а у нас многие верят, что она разумна.

— У нас это считается ересью, — сообщил Даллак. — Продолжай.

Муравьи уже обглодали тела и полировали кости. Брусчатка шевелилась, ступени пока оставались чистыми.