— Перескажу, что слышала. Сначала о саламандрах. Их Двери на Пустошь закрылись тысячу лет назад. Не сказать, чтобы им были нужны кристаллы... какая-то странная, безумная жажда открыть проход. Как я поняла, магия огня чаще прочих стихий приводит к сумасшествию — постоянное использование заклинаний выжигает душу и разум. Саламандры не оставляли попыток разжечь огонь в чашах алтарей. Сотни и сотни лет они терпели неудачи. А десять лет назад четверка самых сильных огнепросцев прибегла к запретной магии. Они вызвали подземный огонь на поверхность и привязали к почве, не позволяя вернуться. Закружившись в танце, они не совладали с заклинанием, превратились в живые факелы. Трое сгорели дотла. Первый, сумевший вырвать Сердце Магмы из ожерелья, превратился в сосредоточие силы и приказал пламени оживить Чаши. Подземелья выстыли. Саламандры — кто хотел, и кто не хотел — покинули заледеневшие дома и выбрались наружу. Бушующий на поверхности огонь уничтожил растительность, выпарил реки, и этим лишил их пищи — они питались рыбой. Да, чаши алтарей полыхнули. Двери открылись. Не знаю, убивали ли они нас в приступах помешательства, или из зависти — ведь мы удержались от того, чтобы испоганить свои миры и Пустошь. Не знаю. Я не все поняла. Пустошь не раз просила их привести кого-нибудь на помощь — она страдает от болезненных ожогов. Огнепросцы соглашались, потом злились и убивали тех, кто пересек Врата. Нас спасли, чтобы мы восстановили равновесие.

— Вот этой штукой? — Даллак еще раз прикоснулся к золотым завиткам и камушкам.

— Да. Первый уже устал — бушевавшее на поверхности пламя угасло. К сожалению, оно не может вернуться в подземелья — Сердце Магмы привязало его к земле. Пустошь помогла здешним богам и открыла Замок-на-Оси-Миров, чтобы мы забрали ожерелье в зале Гебла.

— А зачем ты оставила там браслет? Хочешь вернуться?

— Почему вернуться?

— Ну... у нас говорят, что в Замок можно войти за своей вещью. Септим, один из следопытов-священников, уронил в реку Глаз Лль-Ильма, дарующий право карать отступников. Он дал обет не ступать на землю Акваллы, пока не вернет знак божьей милости, и, после десятилетних странствий по Пустоши, нашел вход в Замок — это была витая лестница, опоясавшая Старый Дуб. Он пришел в Акваллу на пару дней, чтобы вернуть Глаз Лль-Ильма в храм, а потом снова отправился в Замок, чтобы сменить Бавера на посту хранителя.

— Никогда о таком не слышала, — покачала головой Райна. — Нет. Я не хочу сюда возвращаться. И нашему залу не нужен хранитель. Я не могла забрать ожерелье просто так, не оставив ничего взамен. Нельзя брать чужое. Даже ради спасения мира. Даже для восстановления равновесия. Поэтому я поменялась.

За разговором они вышли на открытую площадку. Тучи подступали прямо к перилам, застилали лестницу-спуск, не позволяя понять, на какой высоте они находятся.

— А тебе что взамен? — спросил Даллак. — Дали это ожерелье, велели нести... пообещали хоть что-то?

— Я не ждала, но получила, — ответила Райна. — Все камни замка готовы выполнить мой приказ. Я пока боюсь... надо бы попробовать.

Спокойный разговор прервало появление крылатой твари — здоровенной летучей мыши с острыми белыми зубами. Она вынырнула из туч, спикировала на голема, ухватила ожерелье. Удар каменной ладони прибил ее на лету, не позволяя унести добычу. Месиво из крыльев, зубов и золота покатилось вниз по лестнице — слишком крутой и узкой, чтобы голем мог спуститься. Райна вскрикнула, побледнела как полотно. Мучительное желание помочь, отдать часть своих сил, заставило Даллака нашарить последний кристалл. Слова наговора изменили сырую ветвь, а потом все свершилось само собой, без его участия и воли, как и рассказывал отец. Имя сорвалось с губ — имя, подсказанное недовольным ворчанием туч, отозвавшееся мягким теплом в сердце.

— Град!

Где-то рядом сверкнула ослепительная молния. Лис помчался вниз по лестнице, вернулся, держа ожерелье в зубах. Встал, упираясь лапами в бедро Райны, протянул — «бери, мол, не теряй».

— Он другой, — присаживаясь и обнимая лиса, пробормотала Райна. — Спасибо! Он стал сильнее. В твоей магии появилась злость.

— Тоже надо, — пожал плечами Даллак. — Нельзя быть ко всем добреньким.

— Град, — повторила Райна. — Жаль, что мне нечего подарить тебе на наречение. Был только браслет, но и тот остался в зале.

— Не подарков ради, — отмахнулся Даллак. — Спускаемся?

Лестница вывела их во двор за два оборота — ходили-бродили, а откуда начали, туда и вернулись. Голем оступился на ступеньке и упал вниз, добавив осколки базальта к скелетам саламандр и разбитой Чаше. Радовало то, что муравьи убрались туда, откуда пришли. И без них головных болей хватало: отнеси ожерелье «туда, не знаю, куда», один-единственный сырой кристалл, который хорошо бы приберечь для голема Райны, путь по выжженной равнине с защитником, не способным противостоять саламандрам.

— Град! Ищи главную Чашу! — приказал Даллак, не особо надеясь на результат. — Ищи! Нам надо отнести ожерелье, Райна обещала.

Лис выслушал и побежал прочь от замка, поднимая маленькие фонтанчики золы. Белые лапы почернели, испачкался кончик хвоста. Лис обернулся. Остановился, вопросительно тявкнул. Словно спросил: «Почему стоишь? Я веду».

— Пойдем? — предложил Даллак.

— Пойдем, — согласилась Райна. — Ждать нечего. Поверим твоему лису. Голема вызывать?

— Обожди пока. Нас еще не загнали в угол.

Они пошли неизвестно куда, оставляя цепочку следов. Пепел был теплым — не пек, а согревал ноги. Небо не менялось — не светлело, не темнело сильнее. Через некоторое время почва стала каменистой, идти стало не легче, но чуточку приятнее — меньше пыли, меньше гари... или Даллак уже притерпелся?

— Там что-то есть, — сообщила Райна, указывая на горизонт.

Даллак долго всматривался в сумерки, пожал плечами:

— Ничего не вижу.

— Я чувствую. Там камень. Он пылает и плавится. И зовет на помощь.