Мы направились к указанной лавке. Внутри пахло так, что голова кружилась от ароматов: тут были и специи из дальних стран, и сухофрукты, и орехи, и, конечно, чай — множество разных сортов, хранящихся в больших жестяных банках с затейливыми надписями.

— Чего изволите? — купец говорил с лёгким акцентом, явно не местный. — У меня лучшие товары со всего света.

— Чай хороший ищем, — объяснил я. — К новому самовару.

— О, чай у меня самый лучший! — купец просиял. — Из Китая, из Индии, какой предпочитаете?

— А есть индийский? — заинтересовался я. — Говорят, он особенный?

— О да, особенный! — купец энергично закивал. — Не такой, как китайский. Более терпкий, с особым ароматом. Хотите попробовать?

— Конечно, — кивнул я.

Купец тут же засуетился, достал откуда-то маленький чайник, быстро заварил в нём щепотку чая и разлил по крошечным чашечкам.

— Пробуйте, — он протянул нам чашки. — Только дайте настояться минутку.

Мы с Машкой осторожно взяли чашки, подождали, как велел купец, затем попробовали. Чай действительно был необычным — крепким, с каким-то пряным ароматом, совсем не похожим на привычный.

— Ой, как вкусно! — восхитилась Машка. — И совсем не так, как наш травяной. Даже лучше, чем тот, что батенька привез.

— Берём, — решил я. — Сколько за фунт?

— Два рубля пятьдесят копеек, — объявил купец. — И это я вам, как хорошим людям, уступаю.

Я прикинул — цена немалая, но ведь и чай особенный, не каждый день пить будем, а по праздникам да особым случаям. Да и радость Машки того стоила.

— Хорошо, — кивнул я. — Отвесь фунт.

Купец ловко отмерил нужное количество, ссыпал чай в бумажный пакет, аккуратно запечатал его и вручил мне:

— Храните в сухом месте, заваривайте не очень крутым кипятком, и наслаждайтесь. Этот чай — сама Индия у вас дома.

Я расплатился, и мы, довольные, вышли из лавки. Машка всё ещё находилась под впечатлением от необычного напитка:

— Представляешь, Егорушка, как мы теперь чаёвничать будем? В новом самоваре, да с таким чаем! Прямо как господа какие.

— Ну, до господ нам далеко, — усмехнулся я, — но чаёк попьём знатный, это верно.

День клонился к вечеру, но ярмарка всё ещё кипела жизнью. Мы, нагруженные покупками, медленно двигались в сторону постоялого двора, то и дело останавливаясь, чтобы посмотреть на очередное чудо ярмарочной торговли.

— Хороший день выдался, — сказал я, обнимая Машку. — И дела сделали, и погуляли на славу.

— Лучший день в моей жизни, — улыбнулась она, прижимаясь ко мне. — Спасибо тебе, Егорушка.

И мы пошли дальше, сквозь шумную, пёструю, яркую тульскую ярмарку, унося с собой не только покупки, но и впечатления, которых хватит надолго.

Машка, в приподнятом настроении от удачной сделки, взяла у торговки пригоршню хлебных крошек и принялась кормить голубей, которые стаями вились над площадью.

— Смотри, Егорушка, какие они красивые, — восхищалась она, протягивая руку с крошками. — И совсем не боятся!

Действительно, птицы, почуяв угощение, начали слетаться к нам. Сначала их было всего несколько, но очень скоро к Машкиной руке слетелись десятки голубей. Они толкались, хлопали крыльями, ворковали, требуя ещё и ещё.

— Машенька, может, хватит? — забеспокоился я, видя, как растёт птичья стая. — Их что-то многовато становится.

Но было поздно. Голуби, видя, что крошки заканчиваются, взвились в воздух и принялись кружить над нами, норовя сесть то на плечи, то на голову. Один особенно наглый экземпляр даже ухватил клювом ленту в Машкиных волосах.

— Ай! — вскрикнула она, отмахиваясь. — Отстань, разбойник!

Прохожие, видя нашу комичную борьбу с птицами, останавливались, указывая пальцами и хохоча. Мы и сами не могли удержаться от смеха, хотя ситуация была довольно нелепой.

Наконец, голуби, поняв, что поживиться больше нечем, разлетелись, а мы, отряхиваясь от перьев, двинулись дальше.

— Ну и задала ты переполох, — шутливо пожурил я Машку. — Чуть без ленты не осталась.

— Зато какие они красивые, — не унималась она. — А как доверчиво едят с руки!

В этот момент я заметил, как какой-то оборванец в потрёпанной одежде слишком уж близко подобрался к Митяю, который зазевался у лотка с пряниками. Рука бродяги ловко скользнула к карману нашего парня, где тот хранил кошелёк.

— Митяй, берегись! — крикнул я, но Никифор, оказавшийся рядом, среагировал быстрее.

Он схватил вора за шиворот и оттащил от Митяя:

— Ты что ж это, сукин сын, чужое брать вздумал?

Карманник извивался, пытаясь вырваться, но хватка у Никифора была железная.