— Нет, — сказал он тихо, и тон изменился. Исчезла проповедь, появилась интрига. — Если вы хотите найти настоящего еретика… поговорите с Еленой.

Глеб напрягся. Имя было знакомо. Искусствовед. Уволена со скандалом.

— Любовница? — бросил он, проверяя реакцию.

Роман медленно обернулся. В его глазах было что-то новое. Не презрение, а почти благоговейный страх. Или предвкушение.

— Это было бы слишком просто, детектив. Слишком банально. Елена была не просто его аспиранткой. Она была его первой и самой ревностной ученицей. Он заразил её своим безумием. Они вместе начинали копать всю эту… грязь.

Он сделал паузу, давая словам впитаться, прорасти в сознании Глеба.

— А потом она стала слишком хороша. Слишком близко подобралась к его тайне. Может, даже обогнала его. И он испугался. Он публично унизил её, растоптал её карьеру и изгнал. Она не просто обиженная женщина, Данилов. Она — отступница. Первая и самая опасная из всех, кого он посвятил в свои тайны. И нет никого опаснее того, кто хочет вернуть себе место в раю. Или сжечь его дотла.

Глеб молчал. Картина мира снова сместилась, пошла рябью. Елена из мстительной любовницы превратилась в конкурента. В соучастника. В ещё одного призрака с мотивом, который был и проще, и бесконечно сложнее, чем у Романа.

— Где её найти?

Роман улыбнулся своей скорбной, безупречной улыбкой.

— О, она не прячется. Она жаждет внимания. Скорее всего, она уже ждёт вашего звонка.

Кафе, которое выбрала Елена, было построено из шума. Анонимный рёв, в котором шипение кофемашины, звон посуды и гул сотен голосов сливались в плотную, давящую стену звука. Идеальное место, чтобы лишить противника главного оружия — тишины для размышлений. Глеб сидел за крошечным столиком у окна, чувствуя, как этот шум лезет в уши, в голову, мешая думать, заставляя его чувствовать себя глупым и неуместным.

Она опоздала на семь минут. Ровно настолько, чтобы это было заметно. Демонстрация силы. Глеб увидел её ещё на улице. Быстрая, хищная походка, короткая стрижка тёмных волос, взгляд, сканирующий всё вокруг. Она несла себя как оружие.

— Детектив Данилов? — Она не спросила. Констатировала. Опустилась на стул напротив, и воздух вокруг неё наполнился запахом дорогого, горького парфюма. — Выглядите именно так, как я себе представляла. Уставшим.

Она заказала эспрессо, даже не взглянув на официанта, и сложила руки на столе. Ногти покрыты тёмным, почти чёрным лаком.

— Итак. — Усмешка, не коснувшаяся глаз. — Вы пришли поговорить о гении Адриана Корта. Позвольте угадать, вы уже наслушались пафосных речей нашего главного хранителя Романа о «святынях» и «осквернении»?

Глеб молчал, давая ей выговориться. Она говорила быстро, отточенно, каждое слово — отравленная игла.

— Если перевести это на человеческий, он просто отчаянно хочет кресло директора. Всегда хотел. Его любовь к музею — это форма некрофилии. Он любит только мёртвое и неизменное. Адриан был слишком живым для него.

Она достала из сумки тонкую папку и лёгким, пренебрежительным движением пододвинула её по столу.

— Это то, зачем вы пришли. Компромат. Не благодарите. Считайте это моим скромным вкладом в посмертную десакрализацию святого Адриана.

Глеб открыл папку. Не счета, не доносы. Копии научных статей, распечатки с её собственными пометками на полях. И рядом — страницы из монографии Корта. Целые абзацы, перекочевавшие почти дословно.

— Плагиат, — сказал он.

— Дилетантское слово, — отрезала Елена. — Это называется «научное воровство». Он взял мои идеи, мои гипотезы, мою методологию, упростил их до уровня бульварной мистики и выдал за свой великий прорыв.

Официант принёс её кофе. Она взяла чашку, и Глеб услышал тихий, но резкий звук. Она постукивала ногтем по фарфору. Раз. Два. Пауза. Три. Нервный, рваный ритм.

— Это всё очень профессионально, — сказал Глеб, закрывая папку. — Но ненависть в ваших глазах — она не из-за сносок в монографии. Он вас бросил?

Стук прекратился. Её пальцы замерли. Она подняла на него глаза, и на секунду, одну крошечную, беззащитную секунду, Глебу показалось, что он увидел за бронёй из сарказма что-то настоящее. Что-то похожее на перелом, который так и не сросся.

Но это длилось лишь мгновение.

Она медленно провела рукой по волосам, поправляя несуществующую прядь, выбившуюся из её идеальной стрижки. Жест был почти бессознательным. Сбой в программе.

Вот ты где, подумал Глеб.

— Не опускайтесь до бульварных романов, детектив, — голос стал ледяным, хрупким. — Наши с Адрианом отношения были, эм… исключительно научными. И они закончились, когда его научная нечистоплотность перешла все мыслимые границы. Он был моим научным руководителем. Разочарованием, да. Но не более.