<p> Глеб Данилов — бывший следователь, а ныне частный детектив, утопающий в дожде, джазе и сожалениях о прошлом. Его затворничество нарушает адвокат, который просит взяться за безнадежное дело: реставратора Марину Солнцеву обвиняют в убийстве своего работодателя, гениального коллекционера Адриана Корта. Полиция уверена в ее виновности — мотив и улики лежат на поверхности.</p><p> Но для Глеба дело кажется "слишком простым", напоминая о старой ошибке, стоившей ему карьеры, а другому человеку — жизни. Движимый своей паранойей, он погружается в мир старинных часов, эзотерических практик и смертельных академических интриг. Расследование сталкивает его с одержимыми персонажами: фанатичным куратором Романом, мечтающим "очистить" музей от ереси покойного директора; ядовитой и униженной экс-любовницей Корта, Еленой, чья ненависть кажется почти осязаемой; и загадочным всемогущим меценатом Игорем Зиминым, для которого знание — это угроза, требующая контроля.</p><p> По мере того, как Глеб распутывает клубок лжи, он понимает, что убийство было лишь прикрытием для чего-то большего. В центре всего — гигантские астрономические часы, которые являются не просто музейным экспонатом, а сложнейшим аналоговым компьютером, способным рассчитать формулу бессмертия.</p><p> Гонка за правдой превращается в гонку со временем. Глебу предстоит не просто найти убийцу, но и столкнуться с тайным обществом "хранителей", готовых на все, чтобы похоронить опасное знание вместе со всеми его носителями. В этом мире, где наука граничит с алхимией, а любовь неотличима от ненависти, детективу придется заглянуть в бездну чужого безумия, чтобы не потерять остатки самого себя.</p>
РЕСТАВРАТОР
РЕСТАВРАТОР
Глава 1: Саркофаг Времени
Дождь не стучал. Он впивался в стекло тысячами холодных игл. Мелкая, изнуряющая морось, которая не приносила свежести, а лишь размазывала серый свет по стенам и оседала на душе кислотным осадком. Глеб Данилов не двигался уже час. Сидел в продавленном кресле, которое помнило его ещё в погонах, и смотрел, как вязнет день в кружке с остывшим кофе. Из динамиков, чужеродных в этом царстве энтропии, сочился джаз. Майлз Дэвис. «So What». Труба, полная льда и меланхолии. Идеальный саундтрек для жизни, поставленной на паузу.
Его кабинет, он же квартира на последнем этаже доходного дома, напоминал геологический срез катастрофы. Папки с делами, давно остывшими, как и их фигуранты, кренились друг на друга, образуя тектонические разломы. Пустые чашки и переполненная пепельница — окаменевшие свидетельства бессонных ночей, проведённых в погоне за призраками. Единственным упорядоченным элементом был вид из окна: мокрый, ржавый лабиринт крыш и пожарных лестниц, уходящий в никуда. В туман.
Звонок в дверь прозвучал, как фальшивая нота в безупречном соло. Резко, неуместно. Глеб не ждал никого. Его клиентура, состоящая из отчаявшихся и почти смирившихся, всегда звонила по телефону, готовясь услышать усталое «нет». Он не двинулся с места. Пусть. Пусть звук утонет в джазе, растворится в дожде. Но звонок повторился. Та же короткая трель, но настойчивее. Без паники, но с упрямством часового механизма.
Чёрт.
Глеб поднялся. Скрипнули не только половицы, но и его собственные суставы. Пальцы сами нашли в кармане плаща холодный, знакомый металл потёртой Zippo. Щелчок крышки. Щелчок кремня. Ритуальное изгнание тишины, которая внутри была громче любого шума.
На пороге стоял мужчина. Лет шестидесяти, сухой, как гербарий. В строгом, идеально скроенном пальто, которое, однако, видело лучшие дни. В одной руке — дорогой кожаный портфель, другой он нервно теребил поля промокшей фетровой шляпы. Лицо измождённое, но глаза — живые, острые, сканирующие.
— Детектив Данилов? — голос был тихим, интеллигентным, привыкшим к залам суда, а не к затхлым лестничным клеткам.
— Зависит от того, кто интересуется, — Глеб опёрся о косяк, всем своим видом блокируя вход.
— Моя фамилия Вольский. Я адвокат. Мне вас… порекомендовали. Сказали, вы берётесь за то, от чего полиция отмахивается, а другие боятся испачкаться.
Глеб криво усмехнулся. «Рекомендация». Он знал этот эвфемизм. Это означало, что дело — ледяной труп, а он — последняя инстанция перед погребением. Патологоанатом для чужих надежд.
— Проходите, — бросил он через плечо и побрёл обратно к своему креслу, к своему джазу.
Вольский шагнул внутрь. Его взгляд на секунду замер, оценивая масштабы хаоса, но лицо осталось непроницаемым. Профессионал. Он поставил мокрый портфель на пол у самого порога, словно боялся заразить его царившим здесь беспорядком.
— Кофе? — вопрос был риторическим. Варить он ничего не собирался.
— Нет, благодарю. Я сразу к делу. Моя подзащитная — Марина Солнцева.
Глеб кивнул, продолжая щёлкать зажигалкой. Щёлк. Щёлк. Он слушал вполуха, пропуская слова мимо. Каждая история начиналась одинаково. Мой клиент. Моя подзащитная. Святая невинность, пойманная в жернова бездушной системы. Скучно.
— Её арестовали позавчера. Обвинение — убийство коллекционера Адриана Корта.
— Бывает, — ровно отозвался Глеб. — Полиция любит быстрые результаты. Иногда даже слишком.
— Они уверены, что это она. Отпечатки на орудии убийства. Мотив, ну… кража. Госпожа Солнцева работала у Корта реставратором. Следствие считает, что она убила его, чтобы похитить уникальный хронометр.
Глеб молча качнул головой и отвернулся к окну, к дождю. Вот и всё. Простой, как удар кастетом, сюжет. Ценная безделушка, долги, ссора в ночи. Он закрыл десятки таких дел, когда ещё верил, что это имеет смысл. И одно похожее дело закрыло его самого. Похоронило под обломками карьеры и самоуважения.
— Извините, Вольский. Не мой профиль. Я не копаюсь в бытовухе. Если у полиции есть отпечатки и мотив, вам нужен хороший юрист, а не я. Я ищу то, что спрятано. А у вас, похоже, всё лежит на поверхности.
Он ожидал торга. Уговоров. Шелеста купюр. Но адвокат молчал. Пауза затянулась, стала тяжёлой, и Глеб, раздражённый, снова повернулся к нему. Вольский смотрел на него не с просьбой, а с упрямым, аналитическим прищуром.
— В том-то и дело, детектив. Ничего не на поверхности. Версия следствия логична, безупречна. Но она рассыпается, как ржавый механизм, стоит лишь сопоставить её с личностью моей подзащитной. Понимаете, она живёт не деньгами. Она живёт… гармонией. Логикой шестерёнок. Для неё деньги — просто ресурс, как масло для смазки. Она скорее отрезала бы себе руку, чем намеренно повредила или украла уникальный механизм. Это было бы… нарушением законов вселенной, как она её понимает. Всё дело в том, что версия полиции… она слишком простая. Слишком очевидная.
Слишком.
Это слово не просто прозвучало. Оно взорвалось в черепе оглушающим эхом, выбив заколоченную дверь в самый тёмный подвал его памяти. Оттуда дохнуло холодом и запахом тюремной камеры. Тот парень. Тот, чьё лицо до сих пор приходило к нему в самые тихие часы ночи. Он тоже был слишком очевидным подозреваемым. Слишком подходящий мотив. Слишком явные улики. И Глеб, ослеплённый своей гениальной правотой, всего лишь подтолкнул одну-единственную улику, чтобы система сработала как надо. А потом нашли настоящего убийцу. Когда парень уже лежал в морге после верёвки и мыла.