— Молодцы, — похвалил я, чувствуя гордость за своих мужиков. — Отличная работа!

Семён расплылся в улыбке.

— А теперь смотрите. Ещё и скорость менять можно!

Я перекинул ремень на другую пару колёс, и винт закрутился быстрее, увеличивая поток воздуха. Пламя в печи взревело ещё сильнее, взметнувшись вверх.

— Ишь ты! — восхищённо выдохнул кто-то из толпы. — Как дракон дышит!

Даже Настасья смотрела с открытым ртом.

— И правда работает, — пробормотала она. — Кто бы подумал…

Я обошёл механизм, проверяя каждую деталь, каждое соединение. Всё было сделано на совесть, крепко и надёжно. Петр и Семён стояли рядом, с гордостью наблюдая за моим осмотром.

— Ну что, барин, — спросил Семён, когда я закончил, — будем теперь железо плавить?

— Обязательно будем, — кивнул я. — Но не сегодня. Сперва нужно печь как следует прогреть, проверить, как долго она держит температуру. А потом уже и за серьёзные дела возьмёмся.

Я повернулся к собравшимся:

— А теперь давайте по делам, нечего без дела стоять! Степану помогите картошку окучить, кто свободен.

Люди начали расходиться, но ещё долго оборачивались на гудящую печь, переговариваясь между собой. Я же остался с Семёном и Петром, обсуждая дальнейшие планы и улучшения механизма.

День только начался, а уже столько всего произошло.

Вернувшись домой, увидел Степана, тот суетился, бегал по двору, словно у него шило в одном месте, причитая, что тяпка-то всего одна. Я тормознул его, чтоб не мельтешил перед глазами:

— Погоди ты, угомонись. Посмотри у меня в сарае — может, ещё одну найдёшь. Да у Ильи спроси, он хозяйственный.

Степан замер на мгновение, будто что-то припоминая, а потом кивнул. Я же еще вспомнил:

— У Прасковьи еще спроси! — сказал я. — У бывшего старосты тоже могла заваляться!

— Точно, — кивнул он. — Тот никогда инструмент не жаловал, всё больше о своей важности думал, но у самого всё было. И не одно, а так, чтоб с запасом.

— Ну вот и займись, — сказал я, махнув рукой и заходя уже к себе во двор, где в тени яблони Машка развешивала выстиранные рубахи.

Увидев меня, она оставила своё занятие и подошла ко мне. Глаза её, зелёные-зелёные, смотрели с неизменной теплотой, а в уголках губ пряталась улыбка.

— Вернулся, — сказала она, словно констатируя факт, а не спрашивая. — Голодный, поди?

— Машка, — сказал я, глядя на румяное от работы лицо, — а давай на вечер рагу сделаешь?

Она склонила голову набок, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо:

— А это как? Не делала никогда такого.

Я присел на лавку под яблоней, похлопал рядом с собой, приглашая её присесть:

— Тушишь мясо — возьми с лопатки или шейки, чтоб пожирнее было. Нарезать нужно небольшими кусочками, примерно вот такими, — я показал пальцами размер. — И положить в чугунок с маслом или салом.

Машка слушала внимательно, словно старательная ученица, запоминая каждое слово.

— Когда мясо будет почти готово, лук полукольцами порежь, обжарь с мелко порезанной морковью, — продолжал я. — Только не пережаривай, чтоб до золотистой корочки. Ещё слегка протуши всё вместе.

— А потом? — спросила она, и я заметил, как в её глазах загорелся интерес.

— Потом что есть добавишь — картошки, капусты, репы можно. В конце зелени добавь. Да, и посолить да поперчить не забудь.

— Сделаю, Егорушка, — кивнула она, задумчиво прикусив нижнюю губу. — А вкусно такое будет?

— Ещё как вкусно, — заверил я, представляя ароматное блюдо. — Пальчики оближешь. Да, в конце, уже когда почти готово будет — кусочек масла сливочного добавь. Тогда вообще вкуснотища получится.

Машка вскочила с лавки, глаза её сияли:

— Пойду сейчас же всё подготовлю.

Она убежала, а я остался сидеть под яблоней, наслаждаясь минутами покоя.

Ближе к обеду деревенская тишина нарушилась громким окриком. Я поднял голову и увидел, как Захар, стоя на пригорке у края деревни, приложив ладонь козырьком ко лбу, всматривается вдаль.

— Наши возвращаются! — громко заявил он, привлекая внимание всей деревни.

Я поднялся и подошёл к пригорку. Действительно, из-за леса по дороге к Уваровке выехала телега с двумя всадниками по бокам. Телега была загружена так, что казалось, будто она вот-вот развалится под тяжестью поклажи. Воз был забит чуть ли не доверху мешками да бочонками различных размеров. Митяй с каким-то незнакомым мужиком восседали сверху этого богатства, балансируя так нелепо, что создавалось впечатление: на малейшей кочке оба кубарем полетят вниз.