Ох, нет! По всему моему телу прошла дрожь. Мне стало дурно, и я предпочла вернуться к тому месту, на котором пришла в себя, и вновь опустилась на сено. Потому что было трудно справиться с тем ощущением ужаса, что меня охватило.

Если это сделал Сэмюэль, то он наверняка сумеет обратить мое исчезновение в свою пользу. Он же так настойчиво подводил герцога к мысли, что я могу сбежать из Кросби-холла. И теперь он будет настаивать на своей версии. И если он будет достаточно убедительным, то его светлость ему поверит.

Ведь это же так удобно — свалить всю вину на меня и закрыть это дело. Ну, а то, что преступницу не нашли, это уже не так важно.

Стоило мне представить, что я так и останусь в этом подвале, как я почувствовала тошноту. А потом вскочила на ноги и закричала.

Мне нужно было сделать хоть что-то, лишь бы не сидеть просто так! И я, наконец, отыскала дверь и принялась стучать в нее кулаками.

Но это ни к чему не привело. Никто не откликнулся. А двери были слишком крепкими, чтобы я могла с ними что-то сделать.

Я кричала и рыдала так долго, как только могла. А потом у меня закончились силы, и я опустилась на пол прямо у дверей. Голоса уже тоже не было. Я только почти беззвучно всхлипывала.

А потом я услышала странный звук. Вернее, это сначала я сочла его странным. Но уже через несколько мгновений я поняла, кто это был — лорд Тревис, четвертый граф Кросби.

— Ваше сиятельство! — я собрала остатки сил для этого крика.

Его пение раздалось чуть ближе. А вскоре я увидела и его самого.

Для призрака толстая дверь не стала преградой. И теперь его сухощавая фигура, освещаемая тусклым пламенем свечи, нарисовалась в нескольких шагах от меня.

И вот, что было странно — свеча ведь тоже не была материальной, и тем не менее она давала какой-то свет. Иначе как бы я смогла увидеть графа? Или он сейчас был лишь плодом моего воображения?

Я уже ничего не понимала.

— Подумайте хорошенько, Чандлер! — потребовал я. — Если мисс Дженкинс встречалась с кем-то из слуг в этом доме, то вы должны были это знать!

Дворецкий посмотрел на меня с обидой.

— Должно быть, вы понимаете, ваша светлость, что подобные отношения между слугами не приветствуются ни в одном приличном доме. И если бы я знал…

— Хорошо, — перебил я его, — я неправильно выразился. Разумеется, вы о них не знали. Потому что если бы вы знали, то немедленно рассчитали бы и мисс Дженкинс, и ее кавалера.

— Именно так, ваша светлость, — с достоинством подтвердил Чандлер.

— Что же, я допускаю, что они хорошо скрывали свои чувства. Но, быть может, вы вспомните хоть что-то, что могло бы указывать хоть на какого-то мужчину в окружении мисс Дженкинс, к которому она была неравнодушна?

На сей раз он по-настоящему задумался.

Я понимал его сомнения. Если хозяева узнают, что слуги в доме крутили шашни, а дворецкий об этом не знал, то репутация Чандлера заметно пошатнется. Особенно, когда станет известно, что эти слуги еще и шантажировали хозяев.

— Послушайте, Чандлер! Вы должны понять, что речь сейчас идет, возможно, о спасении леди Кэтрин. Если ей каким-то образом удалось узнать имя сообщника мисс Дженкинс, то он мог напасть на нее и даже убить. И если вы не сможете нам помочь, то я просто не представляю, как еще мы сможем установить личность этого человека. Наверняка кто-то из служанок что-то знал. В столь замкнутом обществе даже обмен взглядами не может остаться незамеченным. Разумеется, мы с инспекторов опросим всех здешних горничных и посудомоек. Но, возможно, с нами они не будут столь откровенны, как с вами. Вам они доверяют, и вы знаете их куда лучше, чем вы, и наверняка сможете понять, если кто-то из них вам солжет.

— Я поговорю с каждой из служанок, ваша светлость, — поклонился он. — И немедленно сообщу вам, как только что-то узнаю.

Я отпустил его и снова принялся думать. Если та версия, что я изложил ему, была верна, то значит, леди Кэтрин как-то сумела догадаться, кто был сообщником Шейлы Дженкинс. Так почему об этом до сих пор не смог догадаться я сам?

Какие факты были в распоряжении ее сиятельства? Те же самые, что и у меня. Разве только она что-то скрыла от меня. Но это вряд ли, потому что она должна была понимать, насколько это может быть опасным. И она шла, чтобы поговорить со мной!