— А я думала, что нравы в столице помягче, — насмешливо произнесла Ингрид, намекая на то, что ночное одеяние Мирославы не особо отличалось от её.

У неё действительно было с собой лишь свободное ночное платье. Второе такое же осталось дома — она решила, что ей хватит и одного.

— Может, и столичные модницы носят что-нибудь поэлегантнее, — пожала она плечами, всё ещё держа в руке уже остывшую кружку с чаем. — Только вот я росла в приюте и не смогла избавиться от желания выглядеть прилично.

— Нелёгкая была у тебя судьба, — понимающе кивнула вещунья, схватившись за свой крест на верёвочке. — А где твой оберег?

Мирослава заглянула в кружку — ко дну прилипли мокрые листочки и сказала:

— Я больше в это не верю.

Вещунья тихо рассмеялась.

— Не говори глупостей, девочка. Пусть у тебя и больное сердце, но оно не разбито — оно любит и верит. Уж я-то знаю, о чём говорю.

Мирослава со всем возможным скепсисом хмыкнула, но всё же не стала больше отпираться и подцепила свой крестик, демонстрируя его Ингрид. Та самодовольно улыбнулась и кивнула.

— И что он даёт? — пряча его обратно, ворчливо спросила Мирослава, кладя ладонь на ткань, где его можно было ощутить, и прижимая крестик ещё теснее к груди.

— Надежду, я думаю, — протянула вещунья. — Мне он дал надежду. В церковь мне не могут запретить ходить, но косятся недобро, оттого я сама сократила посещение. Но этот символ всегда со мной, и я верю, что, несмотря на все тяготы, что-то хорошее ещё ждёт меня в жизни. Людям порой необходимо за что-то цепляться, чтобы жить. Так чем это хуже?

— Всяко лучше бутылки, — согласно кивнула Мирослава, наконец поднимая взгляд и слабо улыбаясь. — А что делать, если от тебя отказался даже Он?

— Ты этого не знаешь.

— Знаю.

— Ты не можешь этого знать, потому что…

— А я знаю! — воскликнула Мирослава, тяжело дыша. — Вся моя жизнь — это сплошная череда случайностей: повезёт или не повезёт. С пятнадцати лет я жду, когда не повезёт. Мне хочется всего лишь спокойствия и уверенности…

— А почему вместо ожидания неудачи, ты не празднуешь победу? — мягко спросила Ингрид, заставив её замереть. — Ты прибыла сюда за ответами — я это знаю, но беда в том, что я не могу тебе на них ответить.

— Но… — попыталась воспротивиться Мирослава, но вещунья подняла руку, снова вынуждая её замолчать.

— Я говорила, что отвечу на твои вопросы, но не обещала, что тебе понравятся мои ответы. Но выслушать тебе их придётся. Твоя жизнь — это испытание, мне это знакомо, но она продолжается. Знаешь, скольких людей я пыталась отшептать или вывести из леса, дабы они прожили ещё немного? Для такого маленького села слишком много, если честно. Их души готовы были уйти навсегда, а твоя нет, Мирослава. Я это точно знаю — ты отчаянно хочешь жить, но при этом сама себе этого не позволяешь.

За окном послышался редкий стук дождевых капель. Погруженная в глубокий голос вещуньи Мирослава встрепенулась и вспомнила, что за пределами этой кухни, с танцующими тенями на стене, есть ещё мир.

Ингрид перестала казаться расслабленной, она напрягла плечи и неодобрительно взглянула за окно, где с каждым новым вздохом капель становилось всё больше. Вдалеке загрохотало, а следом тёмное небо очертили яркие полосы, которые на мгновение осветили вечер.

— Значит, сегодня, — безрадостно вздохнула вещунья. — Сегодня произойдёт нечто, что мы не можем с тобой контролировать, в отличие от самих себя, — мрачно проговорила она, не отрывая тяжёлого и больного взора от окна.

Мирослава не хотела, чтобы её предположение оказалось верным, но всё же не могла не спросить:

— Неужели сегодня снова кого-то убьют?

— Да. Это знание пришло ко мне, когда я переодевалась — убийца убьёт кого-то вновь, а следом было видение дождливой ночи. Я не думала, что так скоро…

— Мы должны что-то сделать, — пробормотала Мирослава, вглядываясь в грустные черты лица вещуньи. — Предупредить Мстислава, отправиться в лес…

— Его парни и без того бродят по лесу. Если они в прошлый раз ничего не нашли, то с чего сегодня должно что-то измениться? А в лесу от меня проку мало — со мной хозяин леса редко говорит, а в остальном я такой же человек.

— Зато я нет! — неожиданно для самой себя выпалила Мирослава и вскочила на ноги.

Игнрид смерила её печальным взглядом.

Мирославе категорически не нравилась именно эта её покорность! Ей известно о том, что сегодня ночью произойдёт что-то ужасное, а она даже не пытается это изменить.

— Знаю, что ты нет, — ласково, как ребёнку, сказала она. — Но я видела, что будет четыре жертвы. Их должно быть четыре.

— Ты оставишь всё, как есть лишь потому, что так было в твоём видении? — недоверчиво переспросила Мирослава прищурившись. — Ингрид, этого ещё не произошло! Он убивает ночью. Ещё есть время до полуночи.