Пусть это и не радовало, но Мирославе пора было уяснить, что у неё нет места, где она была бы своей.

— Ты полна сомнений. Оставайся сегодня у меня, — неожиданно предложила вещунья, переступая порог своего дома. — Попросим кого-нибудь принести твои вещи.

— А так можно? — с робкой надеждой спросила Мирослава, чем вызвала её громкий смех.

— Пусть я тут не самая популярная фигура, но гостить у меня всяко лучше, чем у неженатого мужчины! — сверкнула ослепительной улыбкой она. — Прогуляемся с тобой, поболтаем по-женски, а то мне не хватает компании с тех пор, как у меня открылся дар.

В голосе Ингрид прозвучала самая настоящая тоска, которая нашла ожидаемый отклик в душе Мирославы.

— Если я не потесню вас, — разглядывая кухонную сторону комнаты, перегороженную шкафом посередине, согласилась Мирослава, а потом чихнула.

Уныние ей добавляла так и не прошедшая простуда, которую в пылу азарта расследования ей удавалось игнорировать.

— На кровати хватит места, — уверенно провозгласила Ингрид, чуть ли не подпрыгивая от восторга. — Я бы тебя на печку уложила, но спать там в такую жару невмоготу, поэтому положу лучше рядом с собой. Это ничего?

— Ничего, — заверила она. — Если не причиню неудобств, ведь я же ещё болею.

— Сегодня будет баня, там выгоним из тебя простуду, а затем напою тебя своим фирменным чаем. Почисти пока картошку к ужину, а потом сходим погулять.

Мирослава улыбнулась и кивнула.

В углу кухни стояла старая, но чистая, недавно побелённая печь с расстеленной на ней шкурой, которая неожиданно зашевелилась. Мирослава почувствовала, как встают на голове волосы дыбом, но потом поняла, что там разлёгся кот, и выдохнула.

Одну-единственную комнату в доме на две небольшие стандартно разделял шкаф. По всему потолку сверху вниз свисали сушеные пучки с разнообразной травой, разносящие яркий, но не раздражающий аромат всюду, где бы не ступала нога. На кухонной территории возле печи стоял умывальник, занавешенный простыней, оттуда тянулась вдоль стены длинная лавка, где неожиданно находилось несколько икон. Под ними Мирослава и расположилась с ведром и картошкой. Сквозь небольшие окна пробивались уже более ласковые лучи закатного солнца, пригревая спину, и она постепенно расслабилась. Монотонная работа этому удачно способствовала. И возможность после неё без спешки покурить папиросы. Мирослава выдыхала дым, который уместно смотрелся среди сушеных трав вещуньи и неспешно размышляла о том, что здесь ей было спокойно, хоть и не так уютно, как на кухне у Вяземского.

Несмотря на подобные мысли, голос Ингрид, занятой тестом для сладкого пирога, который она планировала сделать на ужин вместе с тушеными овощами, был полон энергии и силы, и они как-то само собой передавались Мирославе. Она особо никогда не дружила с женщинами — не считая воспитанниц в приюте, но тёплые отношения в холодных стенах было тяжело поддерживать, да и вообще она до приезда сюда ни с кем особо не дружила, но впервые ощутила страстное желание это изменить. Ей казалось, что она придёт к вещунье за ответами, которые подарят ей успокоение, но и без них она сумела одарить её им сполна.

Когда с приготовлением ужина было покончено, и Ингрид закрыла печь, в которой томились куски мяса с овощами, она вытерла руки о полотенце и приказала:

— Вымой руки и пойдём прогуляемся.

Сама она тоже отправилась переодеваться за шкаф, где наверняка было её спальное место с личными вещами. Мирослава не рискнула совать туда свой нос даже тогда, когда Ингрид отлучалась на улицу.

Умывшись, она почувствовала себя ещё лучше и скрасила минуты ожидания вещуньи, поглаживанием кота, который расположился уже на лавочке. Тот выгибал спину, подставлял серые бока и урчал, словно трактор.

— Каков негодник! — воскликнула вернувшаяся и приодевшаяся в тканевую блузку со льняной юбкой, но не сменившая тёмного пояса, вещунья. — Обычно он только со мной так ласков.

— Извини, — хихикнула Мирослава, поднимаясь и отряхивая от шерсти пиджак.

Платье у неё было светлым, оттого кошачьи волоски были не так заметны в отличие от чёрного пиджака. Мирослава тут же пожалела, что позволила коту прогуляться по её коленям.

— К тебе уже начали тянуться местные животные, а это хорошо, — таинственно промолвила вещунья.

— Мне вниманию мошек с комарами тоже радоваться? — с иронией полюбопытствовала Мирослава, не принимая её слова всерьёз.

— Правда? — искренне удивилась Ингрид. — Как быстро. Но тебе бы и вправду стоило радоваться. Пойдём, пока ручей не заполнили стайки женщин.

Ещё издалека они поняли, что опоздали, но вещунья, хоть и выглядела взвинченной, не предложила сменить направления, а Мирослава постеснялась настаивать.

Ингрид успокоилась только тогда, когда поняла, что на них старательно не обращают внимание, а все больше шушукаются между собой и что-то вяжут. Мирославе показалась несмотря на их отношение к ней, такая обстановка приятной. Молодые девушки сидели на траве, спрятав ноги под юбками, смеялись и стреляли глазками в проходящих мимо парней. Их подруги постарше или матери сохраняли куда большее спокойствие духа, наблюдая за девицами, но при этом наслаждались погодой и беседами.