Прямо над её головой, принося резкий порыв ветра, пронёсся журавль, издававший громкое и возмущённое курлыканье.

Когда между ней и медведем оставалось пять шагов, Мирослава остановилась и глубоко вздохнула. Замерший чуть раньше медведь тяжело и напряжённо дышал, с шумом втягивая воздух и одновременно принюхиваясь. Она смотрела прямо в его чёрные глаза, где с трудом можно было разглядеть сознание.

— Ты красивый и сильный, — улыбнулась Мирослава, разглядывая наконец всего зверя. — У тебя шерсть наверняка рыжеватая, жаль, что сейчас из-за темноты не видно.

Медведь грозно зарычал, заставив сердце Мирославы подпрыгнуть, но не заставив её двинуться с места.

— Не пытайся меня напугать, — хмуро потребовала она. — Думаешь, если человеком не удалось, то животным получится? Уверяю, что нет. Я к зверям симпатию питаю больше, чем к людям.

Шерсть была его густой и гладкой, словно расчёсанной, несмотря на то, что кое-где примялась. Или так казалось в вечернем сумраке. Глаза Мирославы быстро привыкли к темноте, и она смогла различить цвет его шерсти — бурая, на лапах более глубокого и тёмного цвета, а, начиная от боков, светлеет до палевого оттенка. Или это уже Мирослава сама навоображала, ведь при мглистом небе такое точно разглядеть было невозможно, даже несмотря на её зоркость.

В душе вспыхнуло желание прикоснуться к его массивной холке и пушистым бокам, чтобы убедиться в мягкости шерсти, но Мирослава это желание с усилием подавила. Она продолжила изучать медведя, а тот в это время стоял и перебирал передними лапами, вспахивая землю, но делал он это без особого рвения, а как-то нервно.

— Ты расстроен, а не зол, — озарило её.

Внезапно между ними возник крупный, по пояс человеку, лис, зашипевший в сторону медведя.

Тот тут же перестал перебирать лапой и издал утробное рычание, а затем стал подниматься на две задние лапы. Мирослава невольно отступила на шаг, но потом стала ругаться на Ииро:

— Зачем ты вмешался? Всё в порядке! Уйди!

Лис возмущённо прыгнул в её сторону, а затем приложил уши к голове, припал животом к земле и угрожающе зашипел.

— Не вздумай мне угрожать! — опасно понизив тон, потребовала Мирослава, но было уже поздно.

Медведь оглушительно взревел, а затем одним слитным движением лапы откинул лиса в сторону. Мирослава бросилась было к упавшему Ииро, но вовремя остановила саму себя. Она подняла голову и заметила, что над ней навис огромный медведь, внимательно следящий за её действиями.

— Я ничего не делаю, — на всякий случай сказала она. — Просто стою. Не нервничай. Меня никто не обижает.

Медведь начал ворчать, но Мирославе показалось, что уже более спокойно. Он всё ещё возвышался над ней громадной глыбой, но уже не столь свирепо.

— Тебе нужно успокоиться, — мягко произнесла Мирослава. — Всё ведь хорошо, верно? Не знаю, чем я тебя обидела, но я этого точно не хотела. Услышь и поверь мне, пожалуйста.

В глазах зверя мелькнула искра понимания, которую Мирослава заметила только потому, что пристально наблюдала. Она сочла это хорошим знаком и ласково продолжила увещевать:

— Я бываю неправа, но и ты хорош — отправился валить деревья вместо того, чтобы просто поговорить. Приди в себя и давай всё обсудим, как цивилизованные люди.

Медведь обиженно рыкнул пару раз, покачнулся и громоподобно приземлился на передние лапы. Мирославе даже показалось, что земля под её ногами вздрогнула. Она обернулась к стоящим неподалёку друг от друга Раймо и Эрно, которые одобрительно и осторожно ей кивнули.

Затем Раймо стал медленно передвигаться в сторону отброшенного Ииро, который продолжал валяться в траве, скуля и дрыгая лапами. Мирославе не казалось, что он плачет от боли, скорее просто привлекает внимание, но она всё равно невольно переживала.

— Мстислав, пожалуйста, приди в себя, — ласково, но строго повторила она.

Медведь недовольно покрутил шеей, затем шумно выдохнул через ноздри и отправился в тот же тёмный угол поляны. Мирослава внимательно наблюдала за его удивительно ровной походкой для медведя, пока окончательно не убедилась в том, что он пошёл обращаться в человека.

Она облегчённо выдохнула и отчего-то ощутила невероятную радость на сердце, которую немного подпортили слова, подошедшего Эрно.

— До этого он никогда не терял контроль над зверем, — без обвинения, а просто как факт, произнёс он, не отрывая взгляда от места, где его шеф возвращался в человеческое тело. — Но потом он очень злой вернулся от своей поклонницы. Линнель привёл работника кухни, который, как выяснилось, получал записки и деньги, затем чем-то опаивал туристов, и это нас совсем не обрадовало. Затем дождь, мы к хозяину леса, а после домой к Мстиславу, где тебя не оказалось и он словно взбесился. Как будто до этого копил всё в себе, но всё-таки не сдержался. Начал, как безумный что-то бормотать и отправился на кладбище, твердил, как важно расследовать эти убийства, свернул в лес и обратился.

— И начал вести себя, как животное, — иронично закончила Мирослава.

Надо же! Мстислав яростно уверял её в том, что у них здесь не варят никаких волшебных настоев, а всё же оказалось вон оно как — кто-то всё же ими баловался. С одной стороны — такие умения до добра не доводят, а с другой — кое-что это объясняло и вынуждало посмотреть на дело под другим углом.

Мирославе до дрожи в желудке требовалось срочно это обдумать, и она по привычке стала похлопывать карманы в поисках портсигара. Потом вспомнила, что оставила его у Ингрид и, игнорируя возбуждённое покалывание во всему теле, успокаивающе выдохнула.