Во время перерыва в работе Конгресса Атчисон вступил в первую фазу кампании по переизбранию в Миссури, в которой ему противостоял Томас Харт Бентон. Кампания носила характер борьбы за обиду, поскольку силы Атчисона сместили Бентона в 1851 году после тридцати лет работы в Сенате. Старый римлянин жаждал мести и знал, как её добиться, ведь он был популярным, опасным и зачастую беспринципным противником. Нащупывая уязвимые места Атчисона, Бентон сделал ставку на его поддержку законопроекта о Небраске, который сделал бы Небраску свободной территорией и поэтому вызывал возражения у сторонников рабства Атчисона. Бентон фактически поставил Атчисона перед дилеммой: если Атчисон поддержит законопроект, он предаст интересы рабства Миссури; если он выступит против него, он предаст интересы железных дорог Миссури.

После жестокого избиения Бентона Атчисон начал говорить, что он увидит, как Небраска «утонет в аду», прежде чем передаст её свободным сойлерам. Кроме того, он придумал способ переломить дилемму и уязвить Бентона: убрать из билля о Небраске пункт о Миссурийском компромиссе и поставить Бентона перед выбором: принять его, что вызвало бы антагонизм со стороны сторонников свободных почв, или выступить против него, что вызвало бы антагонизм со стороны поддерживавших его железнодорожных кругов Миссури.

То, какое именно давление оказал Атчисон на Дугласа, стало предметом длительных и довольно ненужных споров. Позднее Атчисон, очевидно, заявил, что он был инициатором идеи отмены Миссурийского компромисса и заставил Дугласа осуществить свой план, угрожая занять пост председателя Комитета по территориям и самому внести законопроект, если Дуглас этого не сделает. [256] Действительно ли Атчисон угрожал таким образом, вряд ли имеет значение. Несомненно, он дал Дугласу понять, что передумал и больше не будет поддерживать законопроект о Небраске с сохранением Миссурийского компромисса. Дуглас знал, что Атчисон был влиятельным сенатором — фактически старшим членом Сената по выслуге лет — и соратником Джеймса М. Мейсона, Роберта М. Т. Хантера из Вирджинии и Эндрю П. Батлера из Южной Каролины — столь могущественного трио, какое только было в Сенате. Он также знал, что его законопроект не прошел в 1853 году даже при поддержке Атчисона, а если это было так, то он точно не мог пройти в 1854 году без поддержки Атчисона. Более того, Дуглас понимал, что если бы восточные антижелезнодорожные интересы выступили против, законопроект не смог бы пройти, если бы он встретил серьёзную оппозицию и со стороны южных сенаторов. У южан просто не было стимула голосовать за меру, которая приведет к созданию ещё одной свободной территории, а также поможет Чикаго или Сент-Луису отобрать Тихоокеанскую железную дорогу у южных городов в то время, когда их перспективы были как никогда радужными. Поэтому предложение по Небраске должно быть оформлено в виде уступок, чтобы заручиться поддержкой южан, иначе оно провалится. Для такого ума, как у Дугласа, это должно было казаться аксиомой и непреложным. [257]

В январе и феврале Дуглас предпринял ряд шагов, направленных на уступки. Об их обосновании можно только догадываться, но некоторые из них очень убедительны. Начнём с того, что Миссурийский компромисс был серьёзным препятствием для Дугласа, поскольку, пока он сохранялся, он не мог надеяться склонить южных сенаторов к голосованию за организацию Небраски. Но это препятствие казалось слишком грозным, чтобы его можно было устранить прямой отменой. Слишком долгое время многие считали Акт 1820 года «торжественным договором», не подлежащим отмене. Сам Дуглас с почтением говорил о нём ещё в 1849 году, а его законопроект о Небраске, принятый на предыдущей сессии, молчаливо признавал ограничение Миссури. Когда Атчисон заявил на заседании Сената, что хотел бы снять ограничение, но не видит надежды на это, молчание Дугласа и других сенаторов показало, что они разделяют понимание Атчисона о том, что Миссурийский компромисс все ещё действует. [258]

Однако, несмотря на санкцию, которой когда-то пользовался этот компромисс, в 1846–1850 годах Конгресс, как хорошо знал Дуглас, неоднократно отказывался распространить его на Мексиканскую уступку и в итоге применил принцип народного суверенитета в качестве новой основы для урегулирования. С точки зрения логики, это ставило вопрос: Если в 1850 году Конгресс занял позицию, согласно которой народ территории должен решать вопрос о рабстве на местном уровне, а Конгресс должен воздерживаться, не противоречит ли это тому типу регулирования, который был установлен Конгрессом в Акте 1820 года? А если противоречило, то не заменила ли более поздняя основа урегулирования более раннюю? Короче говоря, разве Миссурийский компромисс не был «заменен» законодательством 1850 года? Человеку, который отчаянно нуждался в освобождении от ограничений Миссурийского компромисса, но боялся вступить в прямое противостояние с ним, такая линия расследования казалась очень полезной.

Как чисто силлогистическое рассуждение, этот аргумент не лишён достоинств, [259] но два момента должны были быть вычеркнуты из поля зрения. Во-первых, Конгресс не обязательно придерживался какого-то одного «принципа» для определения статуса рабства на территориях. Исторически он не придерживался какого-то одного принципа, но использовал принцип исключения в Северо-Западной территории, принцип географического деления в Луизианской территории и принцип народного суверенитета в Мексиканской уступки. В прагматичных традициях англо-американской политики не было причин, по которым принятие одного из этих принципов для одного региона должно мешать применению другого принципа для другого региона. Географическое разделение применимо к одному региону, народный суверенитет — к другому, и не было причин, по которым эти два принципа должны встретиться. [260] Во-вторых, в 1850 году никто не предполагал, что законодательство Юты и Нью-Мексико имеет какое-либо отношение к Миссурийскому компромиссу. Прорабовладельцы не утверждали, что это так;

Антирабовладельцы, которые подняли бы крышу при одном только намеке на такую идею, не протестовали, что это так. [261] Таким образом, желание Дугласа обойти Миссурийский компромисс, а не столкнуться с задачей его устранения, привело его к удивительной выдумке. Вместо того чтобы просто заявить, что Миссурийское поселение было случайно удалено четыре года назад людьми, которые не знали, что делают, — что само по себе было бы трудно поверить, — он, по сути, сделал ещё более потрясающее заявление, что это важнейшее политическое действие было предпринято сознательно и без конкурса людьми, которые даже не удосужились обсудить, что они делают.

Дуглас не по своей воле пришёл к этому логическому туру. Неумолимые обстоятельства шаг за шагом подталкивали его к этому. Он сделал шаг, от которого уже не было возврата, 4 января, когда внес новый законопроект по Небраске. Этот законопроект просто предусматривал организацию территории Небраска, и в нём точно таким же языком, как и в законах о Юте и Нью-Мексико 1850 года, говорилось, что «после принятия в качестве штата или штатов указанная территория или любая её часть должна быть принята в Союз с рабством или без него, как это может быть предписано их конституцией на момент принятия». Кроме того, в нём предусматривалось, что новая территория должна включать не только территорию к западу от Айовы и Миссури, как это было предусмотрено предыдущим законопроектом, но и простираться до канадской границы и охватывать всю территорию Луизианской покупки, которая оставалась неорганизованной. [262]