Девочка с интересом взяла в руки небольшие снимки. Она долго их рассматривала.

– Кто она? Она похожа на мою маму. А он – на папу.

У Сигурда зашевелились волосы на загривке от страшной догадки. Он пожал плечами.

– Просто похожи. Люди бывают похожими.

Мила как-то рассеянно кивнула.

– Да, бывают.

Она кинула в костер и пикты, и бумагу, в которую те были завернуты, а Сигурд решил расспросить людей о родителях девочки. Неужели он убил ее мать?

Ему стало как-то нехорошо от осознания возможной ошибки. Он подтянул к себе ремень с оружием.

Вначале, он взял в руки нож и освободил клинок из ножен, грубых, кожаных, но отлично подогнанных. Сталь была великолепна, хотя рукоять можно было бы сделать получше, из более твердого дерева, с насечкой, чтобы рука никогда не соскользнула, но это оружие делалось в заводских условиях, массово, никто не вкладывал в него душу. Он решил, что, когда будет возможность, возьмется за него и переделает, чтобы девочка училась владеть по-настоящему хорошим оружием. О том, что им придется расстаться, он старался пока не думать.

К небольшому пистолету он даже примериваться не стал. Если это оружие поставляли в армию, значит, оно не плохое. Имперские силы уже очень редко пользовались подобным, заменив такие модели более мощными. Он проверил магазин – полон. Он дал его Миле. Та, благоговейно и осторожно взяла его в руки, но поморщилась – слишком тяжел еще для нее. Когда-нибудь потом…

Взвыли сирены, которые предупреждали о нападении. Сигурд спешно кинул все вещи в рюкзачок и, сунув его девочке, подхватил свое оружие. Она без слов поняла все и бросилась в укрытие, пока взрослые, которые могли держать оружие, спешно снаряжались.

Сигурд взбежал на холм, с которого открывался обзор на позиции врага. Там было пусто. Что-то было не так. Сбавив шаг и пригнувшись, короткими перебежками, он направился дальше, в поисках ответов. Над головой что-то тяжело прогудело. Не так, как обычно. Что-то большое, но не снаряд. Или снаряд, но не такой, как раньше. Не такой.

Он всмотрелся в то место, где обнаружилась вражеская позиция. Они продолжали стрелять. Внутри все похолодело. Проклятые способности Астартес. Он увидел, что они делают. Чем именно они стреляют.

Рев раненого зверя разодрал небеса, раскатившись, словно вой горна титана. Уже понимая, что ничего не сумеет изменить, он развернулся и, больше не таясь, побежал обратно. Плечо ожгло болью - он знал, что снайпер его заметил, но оставил эту рану без внимания. Очень скоро он будет вне зоны досягаемости его оружия. На холме его догнала вторая пуля, ударившая чуть ниже, но и ее он проигнорировал. Он замер, как вкопанный, став отличной мишенью, давая снайперу последний, зато отличный шанс.

Он с самого начала подозревал, что эта позиция для лагеря – плохая идея. Но такого он даже не мог себе представить. Он не мог представить, что люди способны использовать такое оружие против себе подобных. Он знал, что в древности на Терре такое происходило, да и кое-где до сих пор, но не был готов к этому.

Он не был готов потерять людей, которых уже мог назвать своими. Только не вот так. Слишком жестоко. Слишком невероятно.

Вся долина была залита чуть светящейся зеленоватой дымкой. Ветра почти не было, и это вещество, смешавшись с водяной взвесью тумана, быстро опускалось на землю, отвратительно воняя химией. Он не брался предположить, что это за состав. Он смотрел, как умирают люди, едва успевшие проснуться и вскочить на ноги. Видел их лица, дикие от страха и боли. Они не могли кричать – яд, который они вдохнули, парализовал мышцы. То там, то здесь вспыхивал огонь – тела умирающих падали в костры, и на них загоралась одежда, причиняя еще больше боли.

Женщины, дети, старики, мужчины – они умирали все, умирали у него на глазах. Словно в насмешку – достаточно медленно, чтобы он видел всё. Они даже пытались выползти из ядовитого облака. Самым сильным и стойким это удавалось, но толку от этого не было – они все равно погибали, уже подвергшись воздействию этой отравы.

Они умирали в полной тишине. Словно уважая эту тишину – безмолвствовали и враги. Даже снайпер так и не сделал ни одного выстрела в столь удобно подставленную спину.

Дети. Мила. Он как во сне пошел вниз. Сначала медленно, потом быстрее, потом побежал. Он знал, что ее уже не спасти, и потом не мог объяснить, зачем он пошел туда, хотя все и так было ясно. Это был неоправданный риск, но он не задумывался.

Уже на полпути бешено колотящееся сердце начало сбиваться с ритма. Легкие сначала жгло, потом гортань онемела, и он больше не смог сделать ни одного вдоха. На краю лагеря он упал. Попытался встать, но уже не вышло. Ползти тоже не получалось, да он и не видел – куда. Он больше вообще ничего не видел. Руки подломились, и последним бесполезным усилием он перевернулся лицом вверх, чувствуя, что умирает.

Вюрд оказался жесток. Не только к этим людям, но и к самому Сигурду. Он так и не погиб. Его метаболизма хватило, чтобы выдержать воздействие яда. Он открыл глаза и увидел над собой ясное ночное небо, на котором блестели искры звезд и четыре огромных луны. Шары-спутники этой планеты.