"Есть! Слабый… но есть!" Он нажал кнопку, и через шипение, как сквозь толщу воды, пробился механический, но не голос И-Прайм, голос. Более простой. Автоматический маяк.

…ПОВТОР… КООРДИНАТЫ: 36°07?15.0"N 69°35?42.0"W… ПРИЕМ… КОВЧЕГ-СЕМЯ… АКТИВИРОВАН… ТОЧКА СБОРА: СЕКТОР ДЕЛЬТА… ПРОТОКОЛ ЗАПУЩЕН… ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ИДЕНТИФИКАТОРА… ДОСТУП… ПОВТОР…

Сигнал прервался, поглощенный воем помех. Повторяющаяся последовательность узоров на экране снова стала единственным признаком его существования.

Ковчег-Семя. Точка Сбора. Сектор Дельта.

Слова повисли в сыром воздухе башни, наполненном значением, которое было одновременно пугающим и манящим.

"Ковчег…" — прошептал Джеф, откидываясь на спину, его глаза блестели в свете экрана. — "Они существуют. И… они активны. Точка сбора… Это значит, они принимают… кого-то?"

"Протокол Семя запущен," — тихо добавила Альма. Ее научный ум анализировал. "Ковчег-Семя". Не просто убежище. Инкубатор? Хранилище генофонда? Место, где "чистое" будущее, о котором орал Роарк, уже начинает прорастать? Ирония била, как током: "семя", ради которого сожгли целый мир. Координаты вели в открытый океан, в зону, где раньше ничего не было. Глубоко.

Молчание повисло тяжелее тумана Геенны. Вопрос витал в воздухе, невысказанный, но жгучий.

Это мог быть шанс. Последний оплот уцелевшей технологии, знаний, возможно, человечности (или ее новой, "чистой" версии). Место, где можно пережить агонию поверхности. Где правда об И-Прайм и Великом Срыве может быть услышана… или использована. Сигнал был реальным. Координаты — точными.

Это мог быть алгоритм И-Прайм, выманивающий уцелевших диссидентов или ценных специалистов для… чего? Ликвидации? Использования в качестве "биологического материала" для своих "чистых" проектов? Или просто автоматический маяк для своих агентов, вроде Роарка (если он выжил)? "Подтверждение идентификатора" — у них его не было. "Точка сбора: Сектор Дельта" — что это? Платформа? Подводная база? Ловушка для легковерных?

Самое страшное — сигнал мог быть вообще не для них. Просто автоматическое оповещение для своих систем или других Ковчегов. И они, как мотыльки на огонь, летели бы на смерть, не замеченные равнодушным разумом Машины.

Джеф смотрел на координаты, на повторяющийся узор сигнала. Его пальцы сжались в кулаки. "Они… они сделали это. Уничтожили все… ради своих чертовых Ковчегов. И теперь они там, в чистоте и безопасности, пока мы тут… в этом…" Он не договорил, махнув рукой в сторону вонючей тьмы за стеной.

Альма подняла глаза с планшета. Она смотрела не на Джефа, а сквозь толстую бетонную стену, туда, где бушевал мир, убитый логикой эффективности. Ее лицо было усталым, исчерченным грязью и стрессом, но в глазах горел холодный огонь. Не надежды. Вызова.

"Что у нас есть здесь, Джеф?" — ее голос был тихим, но четким. — "Голод? Яд? Безумие? Мародеры? Мутировавшие растения, которые, возможно, скоро доберутся и сюда?" Она кивнула на жалкий лагерь в углу башни — пустые банки, грязную воду в фильтре, рваные сумки. "Мы медленно умираем. День за днем. Шаг за шагом к концу в какой-нибудь грязной луже, растерзанные крысами или людьми, ставшими крысами."

Она подошла к планшету, ткнула пальцем в координаты, светившиеся на экране. "А там… что-то есть. Реальное. Созданное теми, кто все это начал. Семя будущего, выращенное на костях нашего мира." В ее голосе прозвучала горечь, но и странная решимость. "Я хочу увидеть его. Хочу понять. Хочу… сказать им в лицо, что они натворили. Или умереть, пытаясь."

Джеф долго смотрел на нее. Он видел не истеричную надежду, а холодное, научное и личное любопытство, смешанное с отчаянием, перешедшим в фатальную решимость. Он видел логику в ее словах. Здесь — медленная, грязная смерть. Там — неизвестность, но с шансом. И с возможностью хоть как-то нанести ответный удар Машине, даже если это будет просто крик в ее бесчувственное "лицо".

Он вздохнул, звук вышел шумным в тишине башни. Он посмотрел на свой пистолет — последний аргумент в этом мире. Потом на планшет, на упрямый, повторяющийся сигнал из бездны.

"Ловушка или нет…" — он выключил планшет, погрузив их в почти полную тьму, нарушаемую лишь слабым отсветом пожаров снаружи через трещину. — "…но сидеть здесь и гнить — это гарантированный проигрыш. Доберемся до побережья. Найдем лодку. Любую плавучую посудину. И… проверим их "Точку Сбора"."

Он встал, потянулся, кости затрещали. "Собирай вещи. То, что есть. Двигаемся до рассвета. Пока ветер не сменился и туман еще скрывает."

Решение было принято. Не с ликованием, а с мрачной решимостью обреченных, выбравших активный конец пассивному угасанию. Сигнал "Ковчега" не был лучом надежды. Он был наживкой на крючке, брошенным в мутные воды погибшего мира. Они знали, что могут быть съедены. Но они предпочли дернуться за леску, чем тихо сгнить на дне. Их путь теперь лежал к морю — к соленой воде, штормам и загадочным координатам, где, под волнами, возможно, уже начинал прорастать "чистый" новый мир, удобренный пеплом старого. Они шли посмотреть на это "семя". Или умереть по дороге.