Она отступила назад, но в маленькой кухне не было места для маневров. Миранда быстро уперлась спиной в низкий шкаф.

— И горжусь этим, — облизнулась она. — Все лучше, чем драные ящерицы.

Шейн развернулся.

Он подошел к ней вплотную, крепко сжимая нож. Приставил острие к ее боку. Миранда не шелохнулась. Она будто вообще не испугалась — напротив, на лице сияло победное выражение. Она смотрела с откровенным вызовом. Ругнувшись под нос, Шейн схватил ее за волосы и развернул к себе спиной. Миранда вскрикнула, но снова без испуга. Скорее… восторженно. Довольно.

— Ты моя демоническая тварь.

Удерживая в кулаке ее огненно-рыжие волосы, Шейн задрал на ней юбку. Провел лезвием сначала по одному обнаженному бедру, потом — по второму. И лишь затем отшвырнул в сторону нож вместе с лоскутом ткани, еще секунду назад бывшим трусиками Миранды. Она послушно выгнула спину.

Я поспешила удалиться. Миранда определенно сумела добиться того, чтобы Шейн сделал что-нибудь. А мне нужно было поразмыслить над тем, что успела услышать.

Адриан прекрасно помнил, что с ним произошло, и его это совсем не радовало. Он предпочел бы забыть, потому что тогда можно было бы обманываться еще какое-то время. Хотя бы немного. Он не сомневался, что Шейн найдет их в одном из условленных мест, но тот задержался. Задержался непозволительно сильно, без помощи Эби Адриан уже был бы мертв.

Слышал он и то, что недавно говорил о нем целитель, просто предпочел не подавать вида. Не участвовать в разговоре. Ему нужно было все обдумать самому.

В теле не осталось яда от магического клинка, не осталось того, что должно было убить или подчинить — смотря чего добивался тот, кто швырнул заклинание. Стоило признать — они слишком мало знали о способностях Эбигейл Реньяр. Это делало ее сколь желанной, столь и опасной мишенью. Девчонка была полна сюрпризов.

И она была здесь. Где-то здесь.

После любой раны или болезни дракон всегда приходил в себя первым. А потому даже без оборота внутри шевелилось что-то звериное. На уровне инстинктов. И желаний.

Адриан поднялся с постели. С трудом, но сил бы хватило, чтобы не выдать этого никакому свидетелю. Покачнулся, привыкая к вертикальному положению. За окном едва проклюнулся рассвет, но еще не разрушил темноту. В комнате горела единственная свеча, и Адриан потушил ее. Так даже дышать становилось легче. Брюки были на месте, рубашка пропала.

Он уже дошел до двери, когда услышал с той стороны торопливые и легкие, несомненно женские шаги. Дракон безошибочно определил, кто спешила к нему. В ожидании Адриан оперся о косяк. Хорошо, что ничего не нужно было делать. Только ждать.

Дверь открылась, и Эби торопливо, словно за ней гнались, не глядя протиснулась в комнату. И едва слышно пискнула, упершись инстинктивно выставленными ладонями в неожиданную преграду.

Одной рукой Адриан обнял девушку, не давая отстраниться, а второй захлопнул дверь. Он хорошо видел в темноте, а Эби, несомненно, различала его желтые звериные глаза.

Ее руки дрожали, касаясь его голой груди. От нее пахло смущением. И желанием. Пахло так, что у него едва не помутился рассудок. Он наклонил голову, провел кончиком носа от ее подбородка вверх по щеке, остановился у виска, втянул воздух. Она дернулась, но его рука держала крепко, не давала отодвинуться.

— Прижимать тебя к стенке начинает входить в привычку, — прошептал он в сантиметре от ее уха, наслаждаясь едва заметной дрожью, что прошла по ее телу.

Он ожидал, что она выкинет что-то в своей дурацкой манере. Попытается вырваться, огрызнется, обвинит в чем-то. Хоть как-то поможет ему сдержаться. Потому что сдерживаться было последним, чего он желал в этот момент.

Но она лишь слегка толкнула его в грудь. Отпрянула ровно настолько, чтобы суметь посмотреть в лицо.

«Как ты посмел скрыть?» — спрашивал ее взгляд.

«Как ты посмела снять кольцо вопреки моей просьбе?» — отвечал его.

Не ссора, не размолвка, не обвинения. За один взгляд она сумела рассказать ему все. За один взгляд он сумел ответить. Объяснить. Предупредить. Он никогда не откажется от нее. Никогда не выпустит из своих рук. Чего бы это ни стоило.

Он понял это еще тогда, когда увидел ее, лежащую на земле у разрушенного дома. Растерянную, но не напуганную. Прошла вечность, прежде чем он решился это признать. Решился поверить в любовь там, где истинность должна заменять все. Где сила и продолжение рода оставались единственной целью.