Наконец Леона вернулась на площадку заднего двора, где Дар уже вовсю закидывал Словцена картошкой.

— Ай! — возмутился парень, потирая подбородок. — Ты сдурел? По лицу-то зачем?

— А ты чего думаешь, в бою жалеть станут? — усмехнулся Дар и бросил в него следующий клубень. — Слушай, как летит!

— Да сова я тебе что ли! — рассердился Словцен и стянул с глаз повязку. — Клубень не пчела, не жужжит, чтоб я слышал его!

Леона остановилась, с усмешкой глядя на перепалку. Сердце колотилось все пуще. Она начала выравнивать дыхание, как вдруг закружилась голова, в глазах потемнело, к горлу подкатила тошнота. Девушка потянулась к шее, чтобы развязать платок, но обмякла, завалившись на маркую зелень.

В себя она пришла быстро. Рядом сидел встревоженный Словцен, уложив ее голову себе на колени. Девушка осторожно поднялась, с плеч соскользнул развязанный кем-то платок. Напротив присел Дар.

— Как знал, что зря тебя послушал, — сказал он, протягивая ей открытую баклагу.

Леона отпила воды. Дурнота отступила.

— Бестолковая ты девка, Леонка, — протянул Дар. — Лучше стало?

Она кивнула.

— Тогда подымайся и прочь с глаз моих долой. Иди отдыхай, дурная. Упражняться она явилась… Словцен, — обратился он к парню, — отведи ее и возвращайся.

Словцен с тревогой заглянул в глаза подруге.

Леона опустила взгляд в траву. Ей вдруг сделалось так совестно. И правда ведь дурью мается. Оборот, почитай, как по доброй воле скармливает себя нежити. И насилу уж ее отвести пытались к Гостомыслу, а она все артачится. Упрямство? Глупость. Верно Верхуслава сегодня сказала, сама она себя наказывает, хворью своей чувство вины заглушает. Да только нет никому от того пользы, одни хлопоты с ней…

— Ты прав, — тихо ответила она Дару. — Все вы правы…

Словцен помог ей подняться с земли, придержал.

— Спасибо, Словцен, — сказала она, когда в глазах престали плясать мушки. — Я сама.

Леона выпустила руку парня, отряхнулась от прилипших к одеже травинок.

— Отдохни хорошенько и возвращайся здоровой, — по-доброму сказал ей Дар. — Нет от занятий проку пока хвораешь, только мука одна.

Леона мысленно усмехнулась: коли б знал ты, Дарен, что не так-то все просто…

— Я постараюсь.

Дар кивнул, принимая ее ответ.

— Ступайте.

Словцен хотел было подхватить девушку, но та отстранилась.

— Не надо, — Леона улыбнулась. — Я уже в порядке.

Парень нахмурился сурово.

— Словцен, не надо, правда, — просительно сказала она, с ужасом представляя, как рассвирепеет Заряна, коли увидит, как друг несет ее на руках. Да и чего она немощная что ли? Сама дойдет.

— Ну как знаешь, — буркнул парень.

Шли молча. Словцен помнил ее немую просьбу и не мучил расспросами. Но уже у самого крыльца не выдержал, остановился, привлек девушку к себе, зажал в кольце рук и прошептал ей в макушку:

— Скажи Гостомыслу, Леонка. Богами прошу, скажи!

Леона замерла растерянно — не были у них в ходу объятия. Случалось, конечно, да только редко: разве что, при встрече, спустя долгую разлуку, да после ссоры какой, пусть бы и пустяковой, а обидной.

Словцен, будто и не желал понимать, что девушке неловко. Сжал ее только крепче, уткнулся в макушку.

— Нет сил мне смотреть на тебя такую…

Леона неуверенно погладила друга по спине.

— Я поговорю, Словцен. Обещаю. Сегодня же поговорю, — успокоила она парня, мягко отстраняясь.

— Вы бы хоть сосватались уже, для приличия, — весело крикнула им Витана, идя к избе с огорода с корзинкой полной первых овощей. — А то милуетесь, а Леонка все с одной косой ходит.

Словцен отступил от подруги. Лицо его залила краска, дошла до ушей, да там и осталась, гореть алым цветом.

— Иди Словцен, тебя Дар ждет, — улыбнулась ему Леона. — Я дальше сама. Сейчас как наемся каши с пирогами и пойду учителя искать.

Парень кивнул.

— Поправляйся скорее, — мягко сказал он и, развернувшись, пошел на ристалище.

— Вот так вот, — крикнула ему вдогонку Витана, сдерживая смех. — Как миловаться – так первый, а как про сватов заговорили, так убег!

— Зачем ты так, — с усмешкой укорила ее Леона, когда та подошла к крыльцу. — Он мой друг.

— Ты или слепа, словно крот, или глупа, как чучело, — хмыкнула Витана, поднимаясь вместе с ней по крыльцу. — Да только видишь ты преотлично, и из ушей солома не торчит.

Леона досадливо закусила губу.

Девушки вошли в горницу. Витана завернула за печь, из бабьего кута послышался плеск воды — видно вывалила в таз собранный урожай.