— Ну ты помогать-то будешь? — донеслось из-за печи.

Совсем скоро девушки уже сидели за столом. Витана сноровисто чистила овощи, Леона — жевала остатки утренней каши, пока перед ней копилась кучка репы, которую им предстояло нарезать.

— Не дури парню голову, — вздохнула Витана. — Коли люб тебе, дак стань поласковей, а нет — так и скажи ему прямо, как есть. Может хоть на нашу Зорьку глянет… А то совсем девка зачахла от тоски.

Леона вздохнула, прожевала остатки каши.

— Я же говорила. Словцен мне, что братец названый…

Витана нахмурилась. Подняла взгляд от репы, присмотрелась к ушам Леоны.

— Нет, солома точно не торчит.

— Да ну тебя, — буркнула Леона.

Витана вдруг недоверчиво прищурилась.

— Неужто не сватался?

— Нет, — пожала плечами Леона, доедая кашу. А про себя подумала: «Хотел да не стал…». Подумала, но говорить не стала. Зачем?..

Знала она от наставницы, что Любомира еще две зимы тому назад заводила с той разговор, испрашивала разрешения сватов прислать… Не было Леоне только одного известно — знал ли сам Словцен о том, что их хотели сосватать? А ежели и знал, от чего сам не пробовал сговорить?

Витана помолчала.

— А пошла бы, коли позвал?

— Нет, — без сомнений ответила Леона.

Давно уж она решила, что ей нет дороги под венец. И, когда перед отъездом наставница осторожно завела разговор о сватах, убедилась в этом снова.

— Словцен парень справный и семья у него хорошая, тебя привечают. Подумай, Леонка… — сказала тогда Ружена. — Крепко подумай. Куда ты собралась, в неизвестность? Какого врага побеждать? Сама не ведаешь. А со Словценом ладно жить станете…

И Леона подумала. Крепко подумала, как наставница и просила. Вспомнила она тогда ненароком увиденное: как Словцен за сеновалом тайком целовал заезжую девицу. И как восстала в ней тогда обида горькая. Восстала, да и опала. Ну и пусть милуется — не ее беда, ведь он ей, что братец… С тех пор и стала его так звать. Давно это было…

Вспомнила матушку с тятей… Как глядели они друг на друга, и сколько нежности плескалось в их глазах. Сколь крепки были их объятия… Она помнила их любовь и себе не хотела иного. Если и идти замуж то только когда так…

Да только вот беда: не влекла ее вовсе мысль о замужестве, как других девиц, мечтавших о суженых да лепечущих детках. Давно прошла та пора, когда она себя невестой видела. Нет, о другом давно ее мысли. Грезила она дальней дорогой да родителей отыскать, чтоб снова они смотрели друг на друга глазами полными любви. А ей бы просто быть рядом с ними, наверстать упущенное время…

— Неужто совсем не по нраву? — недоверчиво спросила Витана. — Он парень видный. На него и другие девки глаз положили, да не подходят лишний раз — Заряны страшатся.

Леона придвинула к себе миску с нечищеной репой, взялась за короткий нож.

— Мы росли с ним вместе, — сказала она, чистя репу над своей опустевшей тарелкой из-под каши. — Говорю же, он мне что братец. Ну можно ли на братца, как на жениха смотреть? — подняла брови, глянув на Витану.

— Дак ведь он не брат тебе! — всплеснула руками Витана.

— Да пусть хоть трижды нет! — фыркнула Леона. — Я-то в нем брата вижу! Люблю, нежно, да как друга. Неужто не понимаешь? Всем он хорош: и пригожий, и добрый, и работящий. Но…

— Сердечко не трепещет? — понимающе вздохнула Витана.

Леона опустила плечи.

— Да…

Словцен, вернувшийся было к женской избе, замер на крыльце, невольно подслушав девичий разговор. Он сжимал в руках оставленный Леоной на ристалище платок и хотел выть от душевной боли. В глазах предательски защипало.

Стараясь шагать как можно тише, парень спустился с крыльца и побрел к ристалищу.

Задул легкий ветерок, взъерошил светлые волосы, заклубил у ног землицу, смел с крыльца сухие травинки.

Затрепетал на поднявшемся ветру привязанный к перилам девичий платок.

***

На обеде Словцен ничем не выдал, что слышал девичий разговор. Он все так же сидел рядом с Леоной, все так же болтал, рассказывая, как прошло занятие с Даром, все так же не замечал примостившуюся подле него Зорю. Разве узнал он, что новое? Итак ведь сам все видел, сам понимал. Только верить не хотел…

Леона же все поглядывала на дверь — явится ли Гостомысл к столу? И пусть понимала, что некуда больше тянуть, а все же вздохнула облегченно, когда обед подошел к концу обед, а старец так и не появился.