Витана противиться не стала — работы было не мало, без дела не останется. Пока парень споро всколачивал студеные сливки, она положила на стол широкую доску, присыпала ее мукой, сняла с печи горшок с настоявшимся тестом и стала валять колобки — не мало хлеба испечь надо, чтобы всю общину да не один день кормить. А сколько еще ковриг с собой заберут — ярмарочные седмицы начались как никак. Поедут сегодня с Даром первые счастливцы торг держать: продавать, что за зиму в общине намастерили, да глядеть на веселые представления.

— Не тревожься шибко, — подбодрила Витана сдвинувшего брови Словцена. — Позади теперь ее хворь, просто отдыхает девка.

— Знаю, — буркнул парень. — Гостомысл упредил вчера. Да только самому увидеть надо.

Он резко шумно выдохнул, утер лоб закатанным рукавом, и отставил кадушку со взбитым маслом.

— Девки, чей черед масло мыть? — крикнула Витана.

— Я возьмусь, — подала голос Зоря.

И выплыла из кута с широкой миской в руках, глянула ласковой кошкой на Словцена. Парень помог ей: поднял кадушку, подержал, пока девица снимала с била куски желтого масла.

— Подлей водицы студеной, будь другом, — мягко попросила его Зоря.

И пока Словцен осторожно поливал маслице из крынки с колодезной водой, она все поглядывала на него из-под пушистых ресниц, улыбалась кротко.

***

Леона проснулась еще с рассветом.

Рядом, на небольшом столике, ее ждал кувшин с уже знакомым целебным отваром и накрытая рушником миска с парой ломтей хлеба и сыра.

С улицы доносился суровый голос Воимира да радостные возгласы парней, увидавшие воротившегося учителя. Из соседних спален выходил девицы, переговаривались, спускались вниз. Начиналась в горнице утренняя возня.

А Леона лежала в постели и с улыбкой наблюдала за тем, как разливается по небесам краска, как потихоньку все выше поднимается сияющий солнечный круг. Хорошо было на душе, светло. Словно ушла с души вся тяжесть, что давно копилась.

И пусть она еще ощущала слабость в теле, но внутри все клокотало от бурлящих там сил и желания выйти наружу и прогуляться, наслаждаясь первыми лучиками солнца. А ежели будет в достатке сил, дак и вовсе оседлать Флокса да пуститься вскачь, ощутить как играет в волосах вольный ветер.

И лишь ожидание неизбежного разговора с Гостомыслом омрачало ее душевной подъем. Совестно ей было за свое молчание.

Воимира же она и вовсе страшилась…

***

Зоря слила в ведро мутную водицу из-под масла, и Словцен снова наполнил миску с маслом чистой водой. Он старался не смотреть на девушку — зачем лишний раз бередить девичье сердце?

Он тревожно глянул на лестницу — не счесть сколько раз он уже поднимал к ней глаза, но она по-прежнему оставалась пуста.

Наконец, на верхних ступеньках показалась Леона. Словцен в очередной раз посмотрел на лестницу и, едва заметно переведя дыхание, опустил полупустую крынку на стол. Зоря проследила за его взглядом и поджала губы, отвернулась, усерднее взявшись отжимать масло.

— Доброе утро! — прозвучал дружелюбный девичий голос.

Леона спустилась, махнула выглянувшим из-за печи девицам, подошла к ребятам.

— Ну как ты? — спросил Словцен, жадно глядя на девушку. И видно было: парень едва сдерживался, чтобы не сжать непутевую в объятиях.

— Кажется, отродясь так сладко не спалось, — призналась Леона.

— Да ты почитай каждый день сладко спишь, — проворчала Зоря. — От чего только ходишь немощной, будто не бока отлеживаешь до высокого солнца, а работу тяжкую делаешь?

Не знали члены общины ни о причинах ее хвори, ни о случившейся беде. Гостомысл велел молчать — незачем попусту народ страшить.

Витана же, пусть вчера и утирала горькие слезы, сегодня снова была сдержанной да строгой.

— От того, что ума не достало, — хмуро ответила она Зоре, сурово посмотрев на Леону. Переживала она за девку, да на себя все злилась, что раньше до Гостомысла не дошла, слушала дурную.

Леона не приняла на обиду ее слова, напротив — она подошла и крепко обняла обомлевшую от того девушку. Витана замерла с перепачканными мукой руками.

— Спасибо, — прошептала Леона.

— Свезло, — тихо ответила Витана. И добавила, отстраняясь: — Гостомысл велел тебе сегодня в постели лежать, обещался сам заглянуть.

— Он в поместье? — полюбопытствовала Леона.

— Еще до рассвета в лес ушел, — хмыкнула Витана.

— Я сама к нему прогуляюсь.

— Уверена? — нахмурилась Витана.

— Да, — улыбнулась Леона.

— Подожди тогда, — засуетилась Витана, отряхивая руки от муки.

Она убежала за печь, в бабий кут. А вернулась уже с плетеной корзинкой в руках, накрытой светлым рушником.