Вернувшись к размытой колее, она стала двигаться через лес так, чтобы не терять ее из виду, но и не выходить на открытое пространство, где она была бы видна.

Ветер гудел, клонил к земле тонкие ветви, и не все из них выдерживали натиск ярящейся стихии. Девочка давно не бежала, она медленно шла, с трудом переставляя ноги, и сильно шаталась от усталости и ветра. Ливень пробивался сквозь крону деревьев, крупными каплями падая вниз. Измокшая одежда стала тяжелой, волосы давно растрепались и облепили ее мокрыми паклями. По голове и лицу водопадом стекали ручейки холодной воды. И от сильного холода ее колотила крупная дрожь. Раны нещадно щипало. Хотелось выть от усталости, лечь и уснуть под ближайшим кустом, несмотря на холод и непогоду, исчезнуть, чтобы ничего не чувствовать и не мучиться. Ужасно хотелось сдаться, упасть и разреветься, в ожидании того, что мама сама найдет ее, спрячет, защитит от всего на свете, и этот кошмар закончится. Она ведь сможет…

Но сдаваться было нельзя — она обещала маме дойти. И она шла, запрещая себе даже думать об этом и сомневаться в собственных силах. Маленькая, напуганная, изможденная погоней и жестокой погодой, она проявляла недюжинную храбрость и силу воли, не позволяя себе остановиться.

Темная густая чаща пугала. Ранее в голове стучала одна единственная мысль — бежать и спрятаться. Теперь же, когда на бег уже не осталось сил, она вдруг вспомнила о диких животных и замерла. Липкий страх пробрался ей под кожу, заставив прижаться спиной к широкому дереву и, с дрожью осмотреть окружающий лес — не горят ли где в ночи два ярких глаза, не слышен ли голодный рык среди кустов.

Она судорожно вздохнула, успокаивая себя и уговаривая оторваться от дерева и двигаться дальше — ведь оставаться здесь было бы еще опаснее. С огромным трудом она все же отпустила дерево и продолжила путь.

Шаг ее теперь стал настороженным, и любое движение, которое она улавливала, заставляло ее испуганно замирать и подлогу вглядываться в тьму.

Лес впереди расступился, обнажая стремительно бегущую реку. Появившаяся было мысль переплыть ее, дабы точно оторваться от погони, истаяла, стоило только приблизиться и взглянуть на бурный поток — но вода бушевала, взметая и гоня крупные темные волны, бьющиеся о берег. И хоть русло и не было велико, но ей не хватит сил самой преодолеть ярящуюся реку.

Девочка закрыла глаза, выдохнула и внимательнее прислушалась к собственным ощущениям так, как учила мама — чувство, что вело ее все это время усилилось и оставалось лишь понять его. В груди теплой пульсацией отдавалась невидимая, но явно ощущаемая путеводная нить, теперь показавшаяся толстым канатом, который все сильнее тянул ее вперед. Уже близко. Очень. Она открыла глаза и повернулась в направлении нити — там сквозь сумрак и пелену дождя проявлялись очертания, стоящей на высоком берегу, избы.

Понимание того, что помощь уже совсем близко, открыло второе дыхание и придало сил, отозвавшись в груди взволнованным предчувствием конца злоключений, и девочка двинулась к спасительному убежищу. Хотелось бежать, чтобы как можно скорее оказаться в безопасности, вздохнуть с облегчением, согреться и позволить себе наконец упасть. Но все на что ей хватало сил, это медленно идти, попеременно спотыкаясь и оскальзываясь. В очередной раз потеряв равновесие, она чуть не соскользнула с небольшой кручи в бушующую реку, успев лишь в последний момент зацепиться за куст на самом краю обрыва, больно оцарапав о него руки, и оставив на торчащих ветках кустарника лоскут потрепанной рубахи.

Когда деревья наконец расступились, открывая вид на ухоженный двор, силы уже практически оставили ее: в глазах плыло, тело казалось ужасно тяжелым, а ноги почти перестали слушаться. Мысль о том, что она сейчас может упасть прямо здесь, не дойдя до безопасного места всего несколько саженей, вызвали в ней волну злой обиды на эту несправедливость и собственную слабость. В носу защипало от досады, к горлу подкатил комок. Она стиснула зубы и, сдерживая слезы, из последних сил двинулась к крыльцу, мельком заметив, что тропка, вдоль которой она двигалась все это время, вела прямиком сюда.

Уже подойдя к крыльцу, она ощутила, как пульсация в груди стала еще сильнее, отдаваясь в груди почти горячими толчками. Она была на месте. Она дошла. Смогла!

Сил радоваться уже не осталось, даже поднявшееся на миг ликование быстро затихло, уступив место слабости. Ее сильно шатало, глаза слипались и уже ни на чем не фокусировались, все очертания расплывались, вызывая тошноту и головокружения. Сделав последние усилия, малышка взялась за грубо сколоченные перила, оперлась на них и сделала шаг, ступив на первую ступеньку. Затем еще один. И еще. Она уже представляла, как сейчас постучится в дверь, ее впустят, и этот страшный сон закончится. Как вдруг ей показалось, что на крыльце, у самой двери, стоит кто-то совсем низкий, словно маленький ребенок. Она с трудом подняла опущенную голову, стараясь разглядеть его и попросить о помощи. Но из груди вырвался лишь тихий хрип.

Девочка попыталась сделать еще один шаг, но здесь силы, за которые она так отчаянно цеплялась, решили оставить ее — ноги подкосились, в глазах потемнело, ее резко повело в сторону, и обессиленное детское тело завалилось на бок, распластавшись на первых ступенях крыльца. Последнее, что она успела осознать прежде, чем сознание окончательно упало в темноту, это как в лицо ткнулась чья-то мокрая морда и стало теплее.

Мгновеньем позже громко завыл прижавшийся к ней рыжий пес, а рядом, ворчливо причитая, захлопотал причудливый низкий старичок. Но этого она уже не услышала.