А в этой же самой повозке, на расстеленный теплый плащ, бессильно опустилась такая же хмурая девушка и, подтянув к себе колени, угрюмо положила на них голову. «Ну чтож за дурень-то такой» — печально думала девушка. Она корила себя за излишнюю грубость, прекрасно понимая, как сильно обидела друга. Но пусть лучше так. А потом, когда она найдет родителей, когда наконец поймет о какой силе говорила ее мама, она обязательно когда-нибудь приедет в Яровищи, объяснится и попросит прощения. И он обязательно поймет… Да, потом …

В отличии от Леоны, мужчины не разбрелись обратно по своим местам, а занялись лагерем, рассудив, что раз уж встали, то и ложится теперь нечего, до восхода-то осталось всего нечего — только в сон войдешь, как уже придется вставать. Сворачивались разложенные на земле кожаные коврики и теплые плащи, снимались растянутые меж повозок навесы, заново разжигались остывшие угли и недогоревшие бревна. Ольцик, вышедший из повозки с припасенным кормом для своих лошадок, поймал хмурый взгляд Немира и равнодушно поглядев на еще одного прибившегося к ним попутчика, отвернулся и занялся лошадьми.

Леона же вышла из повозки только с рассветом. Равнодушно и ни на кого не глядя, прошла к запасам ключевой воды, зачерпнула ее плавающем тут же ковшом и стала умываться, чувствуя на своей спине прожигающий взгляд.

Словцен не уехал. Леона его прогоняет? Пусть. Он поедет не с ней. Упрямый парень успел поговорить с Бальжином и напроситься в обоз охранником. А то что служба его будет безвозмездной… Ну и пусть. Зато рядом с подругой. А к тому моменту, как ей придет время расходиться с обозом, они уже помирятся, и она будет рада его присутствию. Иначе ведь и быть не может.

Бальжин же, доедавший в этот момент свой плотный завтрак, лишь посмеивался, глядя на молодецкие неурядицы и с теплотой вспоминал, как когда-то и он добивался расположения своей будущей женки. Конечно, он понимал, что из паренька никудышный наемник, но не прогонять жеж его, пущай остается, а там глядишь, к концу пути-то и миловаться уже с девкой станут. Он перемигнулся с таким же веселым Чеславом и пошел отмывать, опустевшую миску от остатков пресной каши.

Глава 12

Леона спряталась от палящего полуденного солнца под сенью раскидистых ветвей высокой черемухи. Сиявшее белым цветом дерево тихонько покачивалось в такт легкому ветерку и осыпало ее редкими лепестками ароматных соцветий.

Задумчиво глядя на опускающиеся лодочки лепестков, девушка вспоминала о родителях и размышляла о том, что ждет ее дальше. Что будет там куда она держит путь? Возьмет ли ее Гостомысл, к которому она отправилась по наставлению матери, в обучение? В единственном письме, которое пришло от него за все эти годы, не было сказано ничего определенного, лишь то, что он будет ждать ее, но обещать ничего не может.

Леона подняла руку, раскрыв ладонь, и на нее мягко опустилась белоснежная лодочка. Глубоко погруженная в свои мысли, она задумчиво провела пальцем по бархатному лепестку.

И не откажет ли он ей помочь в ее стремлениях также, как противилась им Ружена?

«Не твоего ума это дела, Леонка. Или забыла, что мать говорила тебе? Не забыла. Вот и неча тебе соваться куда не просят. Не простые это дела. А твое дело жить. С остальным и без тебя разберутся. Поняла меня?» — строго сказала однажды наставница, когда Леона в очередной раз стала допытываться у нее, знает ли она, кто и почему на них напал и что они хотели от ее отца. В прочем, совсем скоро Ружене все же пришлось рассказать девочке эту историю.

Рядом блаженно пощипывал сладковатый клевер утомившийся от жары Флокс. Взмокший конь то и дело недовольно пофыркивал и, подняв голову, тяжело вздыхал, печально глядя на так манящую своей свежестью реку — жестокая человечка накрепко привязала его к стволу и не давала подойти к желанной воде.

Девушка же, зная повадки своего копытного друга, решила предотвратить возможные несуразицы и накрепко привязала коня к дереву, вместо того, чтобы поставить пастись его на вбитый в землю колышек, как поступают со скотиной чаще всего. То ли она вбивала его как-то неправильно, то ли Флокс оказался слишком резвым, но из раза в раз повторялось одно и то же — если конь хотел, то с легкостью вырывал штырь из земли. А тут если вырвет (в чем она не сомневалась), так пойди еще потом попробуй оттащить его от реки. И как бы жалостливо он не вздыхал, печально посматривая на воду, Леона была непреклонна – пить коню было рано, не остыл еще. Флокс же упорно не хотел этого понимать и укоризненно посматривал на девушку, пытаясь воззвать к ее совести, или хотя бы к жалости, если первая отказывалась призываться.

Рядом, осыпав ее кучей брызг, плюхнулся веселый Кирьян. Одетый лишь в намокшие портки, он с наслаждением вытянул босые ноги и повернулся к девушке.

— Зря ты не пошла, — довольно протянул он, проводя руками по влажным волосам, — водица самое то сейчас.

Леона лишь уныло покачала головой и с легкой завистью посмотрела на искупавшегося мужчину. При такой-то жаре ей не меньше остальных хотелось окунуться в прохладную воду и вдоволь наплаваться. Тем более, после двух-то дней пути. Но не пойдет же она, в самом деле, вместе с мужичьем голышом купаться.