— Куда мы едем? Скоро привал?

— Все туда же, ничего не изменилось. Кирьян недавно подъезжал, узнавал не пришла ли ты в себя, говорит, мы скоро доедем уже. Сегодня рано встаем на ночной привал.

Девушка молча кивнула и, прищурившись, глянула на небо — судя по положению солнца, а оно хоть и стояло еще высоко, но уже неуклонно двигалось к западному горизонту, приближался вечер.

То, что подходило время обещанного привала, несказанно ее радовало и заставляло поднабраться терпения и унять ненадолго свое волнение. Она откинулась спиной на ящики и, стараясь ни о чем не думать, стала с интересом разглядывать дорогу и встречающихся им путников. Про белокаменный тракт она была немало наслышана, и он стал для нее тем маленьким чудом, которое она давно грезила увидеть своими глазами. К ее удивлению, ничего из того, что она знала о нем с чужих слов, не оказалось выдумкой — камни, которым он был выложен, действительно были огромны и сияли невероятной белизной, а ширина его была столь велика, что по нему свободно могли ехать не меньше двух обозов, каждый в свой ряд, и в довесок к этому еще пару-тройку рядов конных.

И все же, как бы девушка не пыталась отвлечься, восхищаясь белизной и формами камней, которыми был вымощен тракт, мысли ее все равно раз за разом возвращались к пережитой ночи. К маме, к Бальжину, к тому незнакомцу, который оказался с ней в повозке, когда она впервые очнулась, и снова к пережитой ночи, к безжизненному Богше лежащему посреди поля битвы, к огромному зверю, к умирающему от ее руки человеку, к Немиру, оттащившему ее подальше от боя, к падающему на землю Словцену, к потерянному оружию, к погибшим наемникам… Ни на секунду ей не удавалось забыться, а все эти сцены до ужаса живыми картинками вставали у нее перед глазами, принося с собой пережитые недавно эмоции, запахи, звуки…

Ждать, к ее счастью, пришлось не долго. Совсем скоро обоз свернул с белокаменного тракта на мощеную небольшими светлыми булыжниками мостовую, пролегающую сквозь густой лес, и двинулся по ней, пока наконец не свернул с нее на обычную, проселочную дорогу.

— Подъезжаем, — радостно оповестил Словцен.

Леона с любопытством перегнулась через борт и выглянула из-за повозки.

Дорога привела их прямиком к огромному постоялому двору, стоящему посреди леса и огороженному высоким частоколом.

Обоз стал притормаживать.

Когда тяговые лошади первой повозки, сопроводив свое прибытие громким, голодным ржанием, наконец, остановились, встав почти в плотную к обтесанным кольям забора, по ту сторону что-то звонко щелкнуло, и в воротах отворилось небольшое окошко. В проеме на мгновенье мелькнули чьи-то прищуренные глаза, оглядывая прибывших, и тут же исчезли. Затвор с громким стуком захлопнулся. Послышалась быстрая возня, тягучий скрип, и ворота распахнулись, впуская уставших путников.

— Бальжин! — радушно протянул невысокий полноватый стражник, широко разводя руки. — Давно тебя не было видно в наших краях. Никак с ярмарок возвращаешься?

— А как же, с них самых. А ты, я гляжу, раздобрел, Солест, — добродушно пробасил Бальжин, усмехаясь и проводя рукой по смоляным усам.

Леона удивилась, услышав бодрый голос оружейника. Неужели, несмотря ни на что, он продолжал вести за собой обоз, сам управляя своими лошадками? Внутри вспыхнуло уважение к этому стойкому и духом, и телом мужчине.

— Что есть, то есть, — хохотнул стражник, потирая округлившееся брюхо.

— Хорошо дела значитца пошли, — с удовольствием заметил оружейник. — Рад тебя видеть в добром здравии! Как семья? Как там поживает твоя Огнежка, подросла небось?

— А то! Все уж, выросла девка-то. Хороша зараза. Только и успеваю, что гонять парубков от избы. Ишь женишки безусые, — хмыкнул он, покачав головой. — А Миленка у меня на сносях вона щас ходит, по осени разродиться должна. Хорошо, как видишь, живем, ладно все, — с теплой улыбкой проговорил мужчина.

— Гляди не переусердствуй с женишками, — хохотнул Бальжин. Стражник в ответ лишь махнул на это рукой: мол, да чего сделаться-то, разберемся.

— Ну, чтож, передавай Милене твоей мои поздравления да пожелания крепкого здоровья и ей, и дитятку.

— Спасибо тебе на добром слове, Бальжин, — поклонился страж. — Да ты сам и передай. Она нонче-то тут, с женкой Тарна где-то сидит, сдружилися последнее время они. Встретишь небось. Да ты проезжай скорее, Тарн будет рад тебя видеть.

Бальжин тряхнул вожжами, и, вслед за его повозкой, тронулся весь обоз.

Они проехали сквозь ворота и Леона, все еще с интересом выглядывающая из-за борта повозки, увидела широкий, сложенный из серого камня трехэтажный трактир. Перед ним находилась большая крытая коновязь, которую Леона с интересом рассматривала, пока обоз не свернул и, минуя здание, не проехал дальше, в глубь подворья. Они завернули за трактир, проехав мимо длинных конюшен, находящихся по другую сторону, и выехали на просторный, свободный от построек двор, где обособленно друг от друга, уже расположились два небольших обоза, и стояли единичные телеги, да кибитки. А на другой стороне двора, встав по ближе к трактиру, находилась большая баня, из трубы которой курился сизый дымок, обещая уставшим путникам горячий пар и чистую воду.