Чеслав лишь устало улыбнулся, повернувшись и взглянув на склонившуюся над Бальжиным девушку со смесью восхищения и недоумения, и тихо ответил: — по меньшей мере, он все еще жив.

Над ельником уже давно рассвело, когда Леона наложила повязку поверх зашитой раны.

— Последний рывок, Бальжин, — прошептала она взмокшему, бледному мужчине, находившемуся в полуобморочном состоянии, — приготовься. Немир, Кирьян, возьмите чистые обрезки ткани и, что есть мочи растирайте ему ногу.

Она начала постепенно ослаблять жгут, пуская по остывшим венам руду. Давно уже переменив зрение, девушка напряжённо отслеживала, как возобновляется в сосудах движение крови.

Бальжин, сильнее сжал в зубах толстый тряпичный жгут, и низко, болезненно застонал так, что звук этот больше походил на утробное рычание.

Удостоверившись, что ток крови восстановился и сердце мужчины выдержало испытание, Леона склонилась к его лицу, и поймав его взгляд прошептала:

— Спи.

И у измотанного, из последних сил крепившегося оружейника в мгновенье закатились глаза, скрываясь под опустившимися веками. Сердце его застучало ровнее и дыхание, наконец, перестало быть тяжелым и урывистым. Грудь его теперь вздымалась мягко и размеренно, говоря о том, что он погрузился в здоровый, лекарственный сон.

Спящего мужчину занесли в освобожденную кибитку, а следом помогли забраться внутрь и уставшей девушке. Она запретила кому-либо их беспокоить и, не побоявшись за девичью честь, скрылась под опустившимся пологом, оставшись наедине с бессознательным мужчиной.

Когда солнце на небосводе медленно стало подбираться к зениту, полог наконец распахнулся, являя осунувшуюся, бледную Леону. Она сделала шаг вперед и, не удержавшись, едва не выпала из повозки. В последний момент ее успел подхватить дежуривший под колесами кибитки Словцен. Он бережно помог девушке встать на ноги. С трудом сделав несколько шагов в сторону леса, она обессиленно упала на колени и с тихим стоном вывернула свое нутро на изнанку.

Словцен поспешил принести ей воды и оставшийся отрез чистой ткани. Дрожащей рукой Леона утерла бледные губы и сделала глоток холодной воды, надеясь, что он поможет ей прийти в чувства. Но не сумев сама удержать ставшую в миг тяжелой кружку, она выронила ее из ослабевшей руки и моментально потеряла сознание.

Кирьян, успевший задремать у противоположной телеги, очнулся, разбуженный начавшейся возней, и уже встревоженно спешил к ним, когда Леона вдруг стала заваливаться. Он ускорился и подбежал как раз вовремя, чтобы помочь Словцену придержать изнеможденную девушку, и, бережно завернув ее в свой теплый плащ, отнести во вторую повозку.

***

Она очнулась в трясущейся от движения кибитке. Вокруг, вдоль стенок, почти все было занято составленными друг на друга ящиками, в которых, что-то тихонько лязгало и дребезжало. Сквозь щель, меж двумя не плотно задернутыми половинками полога, проскальзывали теплые лучики солнца, развеивая, прячущийся в глухой повозке сумрак.

Она слабо пошевелилась, чувствуя, как затекло ее тело, и медленно попыталась подняться.

— Я бы не советовал тебе пока вставать, — послышался спокойный, немного усталый мужской голос.

Леона резко повернулась на звук — слева от нее, ближе к пологу, устроившись в нише между ящиками и расслабленно откинувшись спиной на стенку кибитки, сидел незнакомый мужчина. Вытянутая нога его почти касалась ее стоп, а на вторую, согнутую и подтянутую к себе, он положил расслабленную руку, так, что кисть свободно свисала с колена. Обращаясь к ней, он слегка повернул голову в ее сторону, но полумрак повозки скрывал черты его лица и единственное, что было понятно, это то, что волосы он носил длинные, никак не собранные и едва достающие ему до плеч.

Она настороженно смотрела на незнакомца, не понимая, ни кто он, ни что вообще происходит: почему они вдвоем в одной повозке? почему она движется? что с Бальжиным? где остальные? кто он такой?

В голове у нее вдруг вспыхнул до ужаса яркий образ другого мужчины: с длинными рыжими паклями, дикими, пугающими своей различностью, глазами и широким, рваным шрамом на лице. В одночасье пришло понимание — мужчина, что волей судьбы оказался с ней в повозке, намеренно затаился в тени, скрываясь от ее взгляда. Эти два образа, наконец, сошлись в ее голове, и она со все более нарастающим ужасом стала замечать пугающие сходства: волосы незнакомца, теперь стало очевидно, что висели сальными клочьями и даже в полумраке отчетливо отливали ржавчиной; один его глаз совершенно точно был белесый, щеку пересекал ровно такой-же неровный шрам, а на губах играла жесткая, торжествующая ухмылка.

Она резко подорвалась с места, намереваясь успеть выпрыгнуть из кибитки, но успела лишь всколыхнуть полог, когда ее ухватили сзади сильные мужские руки, грубо перехватив поперек туловища, и затянули ее обратно внутрь.

— Ты что творишь!? Совсем дурная!? Точно жить надоело… — с трудом сдерживая раздражение, ошарашено прорычал он, усаживая ее на место.

Девушка решительно потянулась к поясу, пытаясь нащупать кинжал, но к ее полнейшему ужасу, клинка на месте не оказалось. Она быстро глянула вниз, удостоверяясь в этом, и вновь подняла дикий взгляд на мужчину, стараясь быстро придумать способ, как с ним расправиться и сбежать. И в этот момент, под проникшим на мгновенье сквозь всколыхнувшиеся части полога светом, стало вдруг видно, что волосы его вовсе не рыжие, а темные, изрядно прореженные густой сединой, а лицо его не обезображено страшными шрамами, и глаза вдруг оказались совершенно обычные — карие.