Они не просто выжили.

Их ловушка только что стала их взломщиком. Их ключ к спасению превратился в нечто иное.

И это пугало Лену гораздо больше, чем любой газ или отряд охраны. Она смотрела на Люсию с холодным, почти научным ужасом. С ужасом аналитика, чья безупречная модель мира только что разлетелась на куски. Переменная, которую она считала пассивной, только что обрела собственную волю. Это ломало весь план.

Сначала — холод. Секундная пустота в мыслях, словно от удара под дых. А следом — жар. Не страх, а нечто иное, хищное. Лена Орлова смотрела на Люсию, лежащую на полу лаборатории, и видела не жертву, а чудо. Чудовищное, непредсказуемое, но чудо.

Её пальцы, тонкие и бледные, уже двигались над сенсорной поверхностью планшета. Короткие, точные касания, как у хирурга, наносящего разметку перед разрезом. Она не думала, она действовала. Инстинкты аналитика, отточенные годами в холодных залах СВР, взяли верх.

На экране разворачивалась картина, способная шокировать любого нейрофизиолога. Архитектура «Пастыря» перестала быть статичной матрицей — она ожила, запульсировала, создавая симбиотическую обратную связь. Протокол не просто вещал команды, он теперь мог слушать.

— Что ты делаешь?

Голос Хавьера — низкий, ровный гул, в котором почти не осталось ничего человеческого. Он стоял над ней, его тень падала на планшет. От его массивной фигуры исходила волна сдержанной, готовой взорваться ярости.

— Оставь её, — голос Хавьера стал ниже. Это был не приказ. Предупреждение.

Лена не подняла головы. Её глаза были прикованы к потокам данных.

— Я анализирую. — Голос был ровным, почти безжизненным. — Она только что дала нам ключ. Не к серверу, Хавьер. Ко всему этому проклятому месту.

— Она не ключ! — рявкнул он, и эхо ударилось о кафельные стены. — Она моя сестра! Ты, блять, видела, что с ней было?

Вот только тогда Лена оторвала взгляд от экрана. Её глаза, обычно спокойные и чуть усталые, сейчас горели холодным, почти фанатичным огнём.

— Именно поэтому мы должны это использовать, — отчеканила она. — Хавьер, это наш единственный шанс выйти отсюда живыми. И твой единственный шанс её спасти. Она стала оружием. И я направлю его на тех, кто его создал.

Он смотрел на неё, и в её горящих фанатичным огнём глазах видел уже не женщину, пытавшуюся спасти брата. А учёного. Готового положить на алтарь эксперимента любую жертву. И этой жертвой была Люсия.

— Ты такая же, как они, — выплюнул он.

— Нет, — спокойно ответила Лена, и её спокойствие пугало больше, чем крик. — Я лучше. Я эффективнее. У меня есть цель, которую ты можешь понять. У них — только прибыль и контроль.

Она снова отвернулась к планшету. Её пальцы с хирургической точностью начали вводить новые команды. Рядом с иконкой «Пациент: Люсия Рейес» появилось новое слово: «Оператор».

Хавьер сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Он был загнан в угол. Он отступил на шаг, его плечи поникли. Молчаливое согласие. Поражение. На лице Лены не отразилось ничего, но Хавьеру показалось, что уголки её губ на долю секунды дрогнули в подобии триумфальной улыбки. Он отвернулся, не в силах на это смотреть.

Процесс начался без предупреждения. Лена просто тихо сказала:

— Люсия. За дверью двое. Я хочу, чтобы ты их нашла. Дотянись.

Глаза Люсии закатились, оставив под веками лишь белки. Тело напряглось. Она дышала рвано, с влажным хрипом.

— Холодно… — прошептала она. — Почему так холодно?..

Её ноздри едва заметно дрогнули.

— Кофе. Горький. И… дешёвые сигареты. Он докурил полчаса назад.

Хавьер замер. Это было не управление. Это было вторжение.

— Дальше, Люсия, — голос Лены был безжалостным, как удар скальпеля. — Глубже. Что он чувствует?

Люсия вскрикнула, схватившись за правое плечо.

— Болит… старый перелом… ноет на погоду. Он ненавидит шторм.

— А второй? — настаивала Лена.

— Второй… он… — Люсия замолчала, её дыхание стало прерывистым. — Он боится. Не хочет здесь быть. Думает о сыне. Маленький… у него температура. Он хочет домой.

— Прекрати! — Хавьер впился пальцами в плечо Лены. — Ты её убьёшь!