— Присвоить объекту «Орлова, Елена Сергеевна» высший приоритет угрозы. Кодовое имя — «Архитектор». Она больше не бывший агент. Она — новый нулевой пациент, — его голос был ровным и холодным, лишённым любых интонаций, кроме приказа. — Задача: найти. Изолировать. Любой ценой.

Аналитик вытянулся в струнку.

— Есть, товарищ полковник.

Кирилл снова повернулся к экрану. Он смотрел на одинокую точку на карте и думал о Хавьере Рейесе, бывшем оперативнике «Аквилы», чьё досье он изучил до последней запятой. Идеальный инструмент. Сильный, предсказуемый в своей преданности сестре. Он не знал, был ли Рейес ещё жив. Но если был, то он находился в эпицентре бури, даже не подозревая, что держит за руку не спасительницу, а детонатор.

Люсия уснула, измученная слезами и воспоминаниями. Хавьер осторожно высвободил свою руку и укрыл её получше. Он вышел из медицинского отсека, оставив её в тишине.

Главный зал станции встретил его ударом плотного, влажного жара. Воздух был тяжёлым, насыщенным запахом разогретых минералов, серы и металла. Так, наверное, пахнет в кузнице у дьявола. С потолка, терявшегося в полумраке высоко наверху, свисали гирлянды толстых кабелей и ржавеющие фермы. Где-то в глубине станции гудели геотермальные турбины, и этот гул отдавался вибрацией в бетонном полу.

Он увидел Лену.

Она стояла у центрального терминала, подключённого к криокапсуле её брата. Она не отдыхала. Она не сидела рядом, не ждала, не молилась. Она работала. Её спина была прямой и напряжённой, как натянутая струна. Пальцы летали над сенсорной панелью с такой скоростью, что сливались в размытое пятно. Она была похожа не на сестру, дождавшуюся спасения брата, а на инженера перед критически важным запуском ракеты.

Что-то было не так.

Это был не логический вывод. Это был укол чистого животного инстинкта. Того самого, что заставлял его проверять углы в пустой комнате и смотреть на руки собеседника, а не в глаза. Тот инстинкт, который за последние часы убаюкала фальшивая победа, сейчас заорал, как сирена тревоги.

Хавьер подошёл ближе. Звук, который он принял за системы жизнеобеспечения, был другим. Более мощным. Глубоким. Это был не писк медицинских мониторов, а гул работающих на пределе вычислительных мощностей. Он заглянул ей через плечо.

На огромном голографическом дисплее была не кардиограмма. Не энцефалограмма. Там висела, медленно вращаясь, пульсирующая синим архитектура. Нейронная сеть. Похожая на «Пастыря», но в тысячи раз сложнее. Изящнее. Совершеннее.

В углу экрана Хавьер увидел строку состояния. Она была написана на том же корпоративном новоязе, который он успел возненавидеть.

[СИСТЕМА «АРХИТЕКТОР». ИНТЕГРАЦИЯ С НОСИТЕЛЕМ… 98%.]

[БИО-БРАНДМАУЭР «МИХАИЛ». СТАТУС: ОПТИМАЛЬНЫЙ.]

Желудок скрутило в ледяной узел, несмотря на жаркий, влажный воздух. Он не понимал всех слов, но смысл был ясен, как выстрел в упор. Он посмотрел на неподвижное, бледное лицо Михаила за стеклом капсулы. Потом на Лену.

Его рука легла ей на плечо. Тяжело. Как камень.

— Лена. Что ты делаешь?

Она замерла. На одно короткое мгновение её пальцы остановились. Потом она медленно, очень медленно повернулась.

Если бы Хавьер верил в дьявола, он бы решил, что смотрит ему в глаза. Но в её взгляде не было зла. Не было ненависти. Не было даже триумфа. Там не было ничего человеческого. Только холодный, ясный, всепроникающий интеллект. Спокойная уверенность программы, которая только что закончила установку в идеального носителя.

— Спасибо, Хавьер, — её голос был ровным, без единой эмоции. Как будто она диктовала отчёт. — Твоя часть сделки выполнена. Ты был эффективным инструментом.

Слово «инструмент» вошло в него, как осколок стекла. Не больно, но глубоко, задев что-то жизненно важное. Он убрал руку с её плеча, словно обжёгшись.

— Что… это… такое? — он кивнул на экран, на пульсирующую синюю галактику.

Она проследила за его взглядом. В её глазах не было ни гордости, ни радости. Лишь констатация факта.

— Это — порядок, — просто сказала она.

Она повернулась к экрану и лёгким жестом вывела на него новые данные. Карту мозга её брата, испещрённую сложными формулами и графиками.

— Ты думаешь, я хотела его вылечить? Хавьер, это было бы так… неэффективно. Его мозг, его состояние — это не болезнь. Это уникальная, стабильная конфигурация. Результат неудачного эксперимента СВР подарил мне то, на что у Консорциума ушли бы десятилетия. Идеальный биологический брандмауэр. Непробиваемый. Неуязвимый к любому внешнему воздействию. Он — идеальный страж.

Хавьер смотрел на экран, и слова начали складываться в единую, чудовищную картину. Брандмауэр. Носитель. Интеграция. Он снова перевёл взгляд на Лену, и в этот раз увидел.

— Ты… — прохрипел он.

Она слегка наклонила голову, как будто анализируя его замедленную реакцию.

— Консорциум был прав в своей цели. Контроль. Но их методы были грубыми. Несовершенными. «Пастырь» был ошибкой, бета-версией. Зависимый от нестабильных носителей, уязвимый к обратной связи.

Она говорила о технологии, убивавшей его сестру, как инженер говорит о дефектном коде. Отстранённо. Беспристрастно.