— Но… феи… они просто трутни. Привыкшие к контролю, не особо умные. Вот почему… вот почему я заключил сделку… — Блэквуд опустил голову. — Война с тысячами жертв… или пятьдесят фей. Домовые Феи тогда были в моде, и работорговцы согласились: если я помогу им поймать фей — они подпишут пакт о ненападении. Я согласился больше не красть рабов, а они — мирно покинуть Палмдейл с феями.

— Ты уничтожил мою семью! — взвыла Зара. — Ты продал их как скот!

— Я спас их! — Блэквуд поднял взгляд. — Я спас их от тебя!

Зара отшатнулась, как от пощёчины.

— Ты… лжец!

— Неужели ты забыла? — Блэквуд покачал головой. — Забыла времена, когда была одержима мной?

Зара в замешательстве огляделась и схватилась за голову.

— Помню… что… что ты имеешь в виду?

— Ты продолжала засыпать меня подарками. Я был молод и глуп, годами принимал их как должное. Но с каждым визитом я замечал — ты пыталась дать всё больше и больше. Ты не принимала отказов, так что… я убедил себя, что так правильно.

— Как удобно, — фыркнул я.

— Откажись я — умерли бы невинные! — Блэквуд метнул в меня острый взгляд. — Если бы тебе предложили спасительное лекарство — ты бы отказался?!

— И то, что твои карманы наполнялись золотом, конечно же, ни на что не влияло, — прищурился я.

Он тяжело вздохнул.

— Не скажу, что жажда наживы не играла роли, но в основном дело было в сложности построения города. Мне отчаянно не хватало ресурсов для создания свободной нации. Не отрицаю — я закрывал глаза на тёмную сторону щедрости Зары. Хотел верить, что всё под контролем. Но именно она уничтожила источник фей!

Зара опустила голову, глаза наполнились слезами.

— Я хотела… чтобы ты остался. Но ты всегда уходил. Я думала… если дам достаточно — ты меня не бросишь.

— Я просто не мог прожить эту жизнь с тобой… Говорил тебе множество раз. — Блэквуд нерешительно объяснял. — Но когда я возвращался — меня встречал высохший источник и полумёртвые голодные феи, пока ты засыпала меня подарками. Я знал, что так не может продолжаться. Те домовые феи нашли дома, где о них заботятся. Да, они рабыни — но с доступом к еде и мане. А тебя… я принял в своём доме. Без привязки к источнику ты наконец получила желаемое.

Я начал понимать картину происходящего. Здесь не было однозначно виноватого — как в настоящей жизни. Максимум Блэквуда можно обвинить в алчности и использовании чужих чувств ради выгоды. Но он пытался найти выход для всех. Однако меня всё ещё беспокоил один момент.

— А что насчёт других девушек? Как ты можешь называть себя борцом с рабством, имея целый гарем рабынь?

— Я смутно помню время призрачного существования, но помню тебя, — сказал Блэквуд, оценивающе глядя на меня. — Ты парень с двумя рабынями, который ругает гаремы. Иронично.

— Я не радикально против гаремов. Люди вправе делать что хотят. Но когда к этому примешивается рабство…

Блэквуд слегка усмехнулся.

— Ты напоминаешь меня в молодости. Идеалистичный. Благородный. Знакомые слова? Для меня они тоже значили многое. Я говорил себе: если все свободны — всем будет хорошо. Всю жизнь верил в это… а потом наблюдал, как моя лучшая подруга, любовница, возлюбленная… из-за моей веры в эти идеалы её жизнь рушилась.

— Блэквуд? — Зара прикрыла рот рукой.

Блэквуд кивнул и вздохнул:

— Фея и человек? Как это вообще возможно? Она может прожить тысячу лет, а я — едва пятьдесят. Я думал: если сделаю как она хочет и умру в свой срок — она сможет двигаться дальше. Но она не смогла… И поскольку в юности мне не хватило силы воли — мы пришли к этому.

— Какое это имеет отношение к рабству? — настаивал я.

— Королева Фей… обязана восстанавливать колонию и источник. — Блэквуд пожал плечами. — Только рабские узы могут пересилить инстинкты. Такова природа. Феи — важная часть круговорота маны, как пчёлы для цветов. Поэтому я поработил её, пытаясь разорвать этот круг.

Теперь картина прояснилась. Феи действительно походили на пчёл — создавали источники Воды Жизни и Пыльцу Фей. Их тела состояли из маны.

— А другие девушки? — спросил я.

— Не… не все хотят свободы. — Блэквуд вздохнул. — Когда-то я не понимал, но со временем осознал: некоторые так привыкли к рабству, что свобода причиняет им боль. Поэтому многие слуги остались рабами. Я пытался освободить их, но они не хотели. Они хотели жить понятным им образом.

— К тому же было много влюблённых в меня женщин. Я был красивым авантюристом, и спасённые девушки это замечали. Раньше я игнорировал их чувства, отвергал всех, оставляя одних с жестоким миром. Некоторые шли дальше — но многие походили на Зару. Они оставались с разбитыми сердцами, не в силах преодолеть боль. Таков путь гарема.