— Чем-чем… — Глаза его забегали, не зная, на каком предмете остановиться. — Если ты прогоришь, то и мне каюк.

— Я прогорю, Ваня. Это входит в сценарий твоего заказчика. Неужели не ясно? Ему нужна семейная драма. Любовница убивает своего богатого любовника. Конфликт с дочерью или попытка ограбления — это не важно, но я в конце концов должна предстать перед судом или получить пулю от телохранителя. А тебя уберут, потому что ты слишком много знаешь.

Он молчал, видно, напряженно думал. Он уже не раз убеждался в интуиции и прозорливости девчонки, и на сей раз ее доводы не выглядели абсурдом.

— Что же делать? Отказаться? — Его опять прошиб пот. Он испугался собственных слов.

— Думаю, уже поздно. Для тебя. — Аида усмехнулась. — А я еще не принята в игру. Я тебя предупреждала, будь осмотрительным в выборе новых друзей, а то сожрут с потрохами.

— И что же теперь? Ты меня оставишь?.. — На Ивана было жалко смотреть. Он весь как-то обмяк, словно сдувшийся мяч, в глазах блестели слезы.

— Сколько они тебе обещали по окончании дела? — неожиданно поинтересовалась она. — Только не вздумай мне врать!

— Пятьдесят кусков. Я решил, что мы их разделим пополам, ведь аванс — твой полностью.

— Дешево они захотели избавиться от старикашки! Я уже не говорю о твоей щедрости! Двадцать пять кусков за плевание в потолок!

— Но я ведь тоже могу понадобиться.

— Вряд ли. — Девушка красноречиво покачала головой. — Мне надо подумать, — тихо сказала она и тоном госпожи приказала: — Отвези меня в тихое, укромное местечко!

— На кладбище?..

— Идиот!..

Он высадил ее у ворот парка, что рядом с церковью, а сам остался в машине.

Он прождал пять часов. Уже начало смеркаться, и сторож, молодой парень интеллигентного вида, с книгой под мышкой, явно студент, охрипшим голосом оповещал: «Парк закрывается!»

Но Аида вышла не из ворот парка, а появилась со стороны церкви. Он не стал ее расспрашивать, догадавшись, что есть еще один выход. Они вообще не проронили ни слова, будто его раздолбанная «Волга» была начинена подслушивающей аппаратурой.

Только дома, после принятого душа и выпитой чашки кофе, к ней вернулся дар речи.

— Позвони заказчику, — приказала она, — скажи, что меня не устраивают условия и я хочу личной встречи.

— Ты с ума сошла?

— Печешься о своей доле? Я тебя не обижу, а нет — так сам ступай в любовницы к этому лысому!

— Хорошо, я позвоню, но учти, что это ему не понравится.

— И скажи еще, что встретиться я могу только днем.

— Почему?

— Потому что он меня потащит в ресторан, а где я возьму вечернее платье?..

На встречу с заказчиком Аида надела короткое голубое платьице, перламутровые туфли и гарнитур с искусственным жемчугом..

Он пригласил ее в «Зимний сад», один из самых фешенебельных ресторанов города. Мадьяр тоже хотел принять участие в новом сговоре, но ему дали понять, что он та самая пешка, которую меняют на ферзя. От обиды он даже отказался подвезти ее к ресторану, и ей пришлось давиться в городском транспорте.

Заказчика она уже однажды видела и узнала сразу, вот только имя вылетело из головы.

— Денис, — снова представился он.

Парень был не намного старше Аиды, хотя выглядел очень солидно. Она прекрасно понимала, что, несмотря на солидность и лоск, Денис не мог быть настоящим заказчиком, а только посредником. Но она не собиралась докапываться до истины, в таком деле лишние знания могут навредить. Ее устраивал посредник.

Он выбрал столик под каким-то экзотическим деревом, подальше от местной достопримечательности, бурохвостого жако. Попугай частенько веселил публику, пересказывая подслушанный разговор. А так как разговоры здесь велись самые разные, и чаще всего секретные, то было поистине чудом, что никто до сих пор не свернул ему шею.

Денис заказал ей телятину по-бразильски, с рисом, арахисом и капустой брокколи. И себе — тоже что-то латиноамериканское, что соответствовало обстановке. Пили гавайский ром.

— Какую музыку ты предпочитаешь? — начал он издалека. Они как-то сразу перешли на «ты».

— Еврейскую.

— Вот как? — Он приподнял брови и сделал знак пианисту.

Через минуту по «Зимнему саду» растекалась нежная, полугрустная, полувеселая «Ех, майн либэ тохтэ»[3].

— С еврейской темой поосторожней, — предупредил Денис. — Патрикеев любит экзотику, но не еврейскую. Да ты и не похожа на еврейку. О чем ты хотела со мной поговорить? — перешел он к делу.

— О многом.