Я не стал говорить Свирюгину, что не просто рассчитываю на его победу. Уверен, если, вернее, когда Володя станет победителем олимпиады, Лапшин отобьет его у коллег, заберет с руками и ногами в свои проекты, уже во время учебы на первом курсе.

Почемучка славился тем, что присматривал таланты еще во время экзаменов. К сожалению, не всегда эти юные дарования поступали по причинам вполне меркантильного характера, но Геннадий Анатольевич и тогда ухитрялся брать таких ребят под свое крыло, чтобы впоследствии иметь возможность помочь им с поступлением. Я знал тех, кто упорно пробивался и год, и два, но все-таки сдавал экзамены и попадал в институт в группу Лапшина. Нет, Лапшин не способствовал поступлению за деньги или по протекции, но ставил выше других упорных и упрямых. Почемучка предпочитал давать новобранцу удочку вместо уже готового улова. Таким образом, у него и проходил отбор среди юных талантов.

Поэтому я был уверен: олимпиаду будут судить честно, потому что председателем назначили именно Лапшина, принципиально честного профессора, для которого всегда во главе угла стояли талант, оригинальность и знания. «Недостаток знаний я могу компенсировать книгами, теорией, — объяснял мне Почемучка. — А вот недостаток стремлений, упорства и фантазии, увы, ничем не пополнить и не заменить».

И я его понимал как никто. Сколько их, интересных ребятишек и не очень, прошло через мои руки за десяток школьных лет. Кому-то достаточно было толчка, чтобы ребенок загорелся идеей. Кого-то приходилось убеждать, подталкивать, чтобы внутри разгорелся маленький огонек уверенности. Кто-то и вовсе считал, что вся школьная жизнь — ерунда на постном масле и жизнь начнется только за пределами школы, после выпуска.

И вот тут крылась главная ошибка: в школе, особенно в маленьких сельских учреждениях, всех детей знают наперечет, особенно классные руководители. Знают их таланты, возможности, способности. Даже знают таланты и возможности родителей. Я сейчас не про материальную помощь, которой у нас якобы нет, но она всегда процветала, а в будущем и вовсе заколыхалась махровым цветом повсеместно. И не потому, что администрация и учителя такие нехорошие. А потому, что финансирование оставляет желать лучшего, школы вынуждены вертеться и выкручиваться. Не у всех есть спонсоры, зато проверяющие приходят регулярно. И выписывают штрафы.

Меня всегда бесила эта система: прекрасно зная положение дел, эти проверяющие организации, не стыдясь, выписывают большие штрафы, давая на поправку ситуации от недели до месяца. Вот серьезно? Школа, у которой до этого и так денег не было, за неделю не просто отыщет тысяч сто, чтобы поменять, например, старые советские деревянные панели на необходимое покрытие. Откуда? И ведь никто не придет и не скажет: «Вот здесь у вас непорядок. Возьмите-ка денежку, а мы придем через неделю и проверим, как вы все исправили». Смешно? А вот школам не очень.

Отчего-то школы, медицина и правопорядок у нас практически всегда оказывались на задних рядах. А ведь это основополагающие столпы государства. Дети — наше будущее. Здоровье граждан — наше настоящее и тоже будущее. Достойные зарплаты — гарантия того, что граждане не понесут лишний раз взятку, конвертик, магарыч. И да, пока еще не поздно, ситуацию надобно менять.

Вот по этой же причине я и крутил-вертел в голове систему сдачи экзаменов по принципу единого государственного экзамена, но более совершенной его модели. ЕГЭ из хорошей идеи превратили в черт-те что, а потом кинулись исправлять. Ведь изначально мысль в чем заключалась? Правильно, в том, чтобы уровнять возможности всех выпускников. Вот сейчас, к примеру, документы можно подать только в один вуз. А если не поступил, то жди следующего года. То в моем будущем мало того, что вчерашние школьники имеют право рассылать свои бумаги в несколько вузов страны. Ребятам не надо лично присутствовать, не надо сдавать экзамены, разве что позже и дополнительные в некоторых институтах. Если не прошел по баллам в один вуз, пройдешь в другой.

Да, с моей точки зрения, наскочили господа создатели системы единого экзамена, превратили всё в гонку за баллами, в систему натаскивания на решение тестов. В результате дети практически разучились думать нестандартно, не могут в вопросе найти часть ответа, не желают думать, сдаются, едва заметив нечто незнакомое, что не проходили с учителем в школе.

После моего ухода из школы ситуация со скрипом, но начала меняться. Вернули сочинение, устный экзамен по русскому и литературе. Пусть пока на минималках, но лед тронулся, господа от образования. А вот если бы еще в министерство образования приходили люди из школ, а не от балды и по блату, жизнь и вовсе наладилась бы.

Кто, как не вчерашние педагоги, лучше всего знают особенности работы в школе? С детьми? Кто знает косяки школьных учебников и общей системы образования? То-то же. А у нас что? А у нас сидит на месте методиста или мелкого начальника наверху какая-то малолетняя или не очень фифа, которая школу нюхала только в детском возрасте, закончила институт не по профилю, но зато потом нашла нужного «папика», ну или родилась в «правильной» семье. И вот теперь это нечто решает, как наши дети должны учиться. Хамит взрослым педагогам, пренебрежительно общается, потому что она «методист и лучше знает». Ага, лучше учителя с сорокалетним стажем.

Но допустим, педагог не знает, тогда методист должен объяснить. Только методисточка сама не ведает, чего от нее требует начальство повыше, поэтому начинает умничать, хамить учителя, и выделываться, лишь бы удержать лицо специалиста. Вместо наглядной методической помощи. Получается некрасивая ситуация. В которой всегда кто виноват? Правильно, потерпевшая сторона, у которой ни от кого нет защиты, ни от управления образования, ни от учеников, ни от родителей, ни от проверяющих, кем бы они не были. И никто никогда не извинится пере педагогом за собственную ошибку, норовя перекинуть свой косяк на плечи всё того же преподавателя.