— Да не растет там ничего, Егор Александрович! Ну, закупим мы елок, или там чего вы хотите с мальцами посадить? Так помрут же, не приживутся.

— Мы поливать будем, ухаживать, — стоял я на своем.

— Да бестолку всё это, — отмахивался Иван Лукич. Пытались мы. — Уж не глупей, чай, других. В соседнем вон колхозе красота вокруг, и цветочки, и всё, а у нас… Будто проклял кто землю, — махнул рукой с сердцем Иван Лукич.

— Глупости, — отмахнулся я. — Мы возродим землю, справимся.

— Да чего сажать хотите? — устав со мной спорить, почти сдался председатель.

— Сирень, — улыбнулся я.

— Чего? Сире-е-ень? Тем более нет! Не выживет она в нашем климате! И не выдумывайте, я думал, елки там или березки. Вона в лесу накопал саженцев. А тут сирень! Это ж какие деньжищи на ветер!

— В землю, — хмыкнул я.

— Чего?

— Не на ветер, а в землю. Саженцы-то в землю сажать будем.

— Шутки шутите? А меня вот потом за вашу инициативу по головке не погладят, — буркнул Звениконь. — Не уговаривайте даже, Егор Александрович! Нет и нет! Хотите — пробуйте вон березки, только, чур, уговор такой: поливать и ухаживать сами будете, без моей помощи. У нас и так дел невпроворот, некогда нам с вашими деревцами возиться! Весна в разгаре, тут понимать надо, какие приоритеты. А вы — саженцы!

— Договорились, Иван Лукич, — я протянул руку Звениконю, тот с сомнением посмотрел на мою ладонь, но все-таки пожал, скрепляя договор. Правда, где-то с минуту не отпускал хватку, пристально вглядываясь в мое невозмутимое, но вполне довольное лицо. Ну а что, принципиальное согласие получено, остальное дело за нами: за мной и моими десятиклассниками.

Про сирень я подумал не случайно. Изучая прессу за те года, в которых не жил, и за все шестидесятые, я наткнулся на статьи, в которых советская пресса с интересом и восхищением рассказывала про одного селекционера.

Жил в Советском Союзе обычный такой лауреат Сталинской премии по имени Леонид Колесников. Родился он еще до прихода советской власти в нашу страну. Закончил Реальное училище Воскресенского, затем стал студентом экономического отделения Московского коммерческого института. Учился, правда, всего три года, потому как в шестнадцатом году призвали товарища Колесникова в армию и отправили на фронта Первой мировой войны, где Леонид получил профессию шофера.

Собственно, сиренью молодой Колесников увлекался еще будучи юношей, живя в родительском доме. И страсть эта разгоралась в товарище с каждым годом все сильнее. Страсть к коллекционированию сирени. По долгу службы товарищ Колесников часто ездил по стране, бывал в разоренных и покинутых дворянских усадьбах, где непременно отыскивал кусты сирени.

Собственно, благодаря именно Леониду Колесникову и появилось такое название «русская сирень». Уникальнейший человек, я считаю. Я рассказал о нем ребятам, и мой десятый класс загорелся идеей написать товарищу селекционеру письмо. Собственно говоря, мысль о парке Победы появилась у меня еще зимой. Тогда же я и обсудил проект с моими десятиклассниками. Так что к тому времени, как я вынес нашу идею на суд директора школы и пришел с вопросом к председателю Звениконю, мы уже активно переписывались с Леонидом Алексеевичем.

В результате переписки товарищ Колесников предложил нам высадить у себя кусты сирени под названием «Олимпиада Колесникова». Ребята, конечно, поначалу огорчились. Им хотелось своими руками во имя Победы насажать сирень с симоволическим названием «Алексей Маресьев» или «Заря коммунизма» на крайний случай. Да хотя бы ту же сирень имени «Зои Космодемьянской».

Но селекционер объяснил ребятам насчет морозоустойчивости, десятиклассникам пришлось согласится с доводами специалиста. А вот в последнем письме Леонид Алексеевич неожиданно предложил нам другой сорт. «Ветка мира».

«Да, сирень, может, и не подходит для парка Победы, поскольку рост дерева достигает двух метров. Но мне кажется, это символично, опоясать площадь Победы не просто сиренью, но символом мира. В дальнейшем постепенно высаживать новые морозоустойчивые сорта, способные вырасти в большие деревья», написал нам в письме товарищ Колесников.

— А что, отличная идея! — загорелись ребята. — Мы будем первыми! И передадим традицию следующему классу. Егор Александрович, вы же продолжите переписку с товарищем селекционером, кода мы выпустимся?

Четырнадцать пар глаз уставились на меня с ожиданием и надеждой.

— Конечно, — подтвердил я. — Не знаю, будет ли у меня классное руководство в следующем году. Но жизнь школьного учителя не заканчивается с выпуском его учеников.

— Вот! Вдруг за это время товарищ Колесников сумеет создать еще одну сирень, которая выдержит наши сибирские морозы!

— Это точно! Сможет!

— Уверен, что такие сорта уже есть, но вас-то волнуют названия, — лукаво улыбнулся я.

— И названия-то же! А то, что это за парк Победы, а сорт «Олимпиада». Как-то неправильно это! — заволновались ребята.