Два дня назад к нам пришёл конь Фома Сивович за оброком. Пофыркал, поржал, побил копытом, а на обратном пути в город его разорвали на куски чудища лесные. Это наверняка был любимый конь безумца, раз уж он его боярином сделал. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — Великий князь направил сюда людей, чтобы узнать, что стряслось с его любимой животинкой.

— Ты! — командир чёрных указывает на меня. — Подойди!

— Тебе надо, ты и подойди, — отвечаю.

Придумали ещё! Что я, собачка глупая, чтобы хвостиком вилять и бегать на свист? Он не господин, а я не подчинённый. Люди из дружин князя стоят выше свободных крестьян в наших сословиях, но приказывать не могут. Надавить, побить, принудить — пожалуйста. Но не приказывать.

Ладно, если бы он заявил, что говорит от лица удельного князя. Но не так. Не собираюсь трястись при виде любого вооружённого человека. Таких вокруг слишком много, чтобы перед каждым челом бить.

— Не выкобенивайся! — продолжает мужчина издали. — Иди сюда!

— Нет.

Пожевав губы, вожак двигается ко мне. Будь в нём чуть больше энергии, он бы обязательно попробовал бы меня наказать за дерзость, но их отряд целых два дня в пути. Наверняка последние сутки лес прочёсывали в поисках исчезнувших людей и лошадей. Устали до усрачки, вот и нет сил ссориться.

— Местный? — спрашивает.

— Местный.

— Оброк осенний платил?

— Платил.

Пришлось рассказать ему историю, как конь со стражниками ходили от дома к дому, собирая провизию в телегу. Изливаю на него чистую правду до того момента, когда посыльный удельного князя потребовал отдать трёх человек на службу Юрию Безумному. Здесь перехожу на откровенную ложь о том, как люди князя уехали из Вещего, никого не забрав. И что больше никто из нас их не видел.

Чувствую, что мужчина мне не верит.

Смотрит исподлобья, презрительно. И совершенно точно знает, что я его дурю. Может, ложь почувствовал, а может следы какие-то в лесу нашёл. Так или иначе он тупо молчит и слушает, не перебивая.

Уже в самом конце он произносит лишь одно слово:

— Закончил?

— Да, — говорю.

Разворачивается и уходит.

Ох, недобрый это человек. Аж волосы на голове зашевелились — так и веет от него опасностью. Видно, что опытный, и знает, когда его за нос водят. Такого с кондачка не проведёшь.

Всё оказалось хуже, чем я надеялся. Когда конь и его сопровождающие не вернулись в город, безумец должен был направить людей на поиски коня. Они должны были найти его останки, пожать плечами, и вернуться обратно с плохой вестью. Но они пошли дальше и стали разнюхивать. Это совсем не хорошо. Моя ложь на самом деле не имеет под собой прочного основания. Дунь чуть сильнее — развалится и всех нас под собой погребёт.

— Я уж подумала, что они пришли за мной, — вздыхает Веда. — Совсем не хочу возвращаться в клетку — мне с тобой хорошо.

— Лучше бы за тобой: я бы их пустил по ложному следу и всё. А сейчас придётся что-то придумывать. Если этот пень узнает, что мы прикончили нашего господина — всю деревню сжечь могут.

Это правда.

Каждый дом полыхнёт, а безумец будет плясать и смеяться, глядя на зарево в ночи.

Воевода брёл по лесу, его подгоняло желание спасти малыша.

Если бы не мелкий, в нём не нашлось бы столько сил.

Иду на собрание, где поносят господина.

Чуть больше двадцати лет назад Юрий Михайлович по прозвищу «безумец» убил нашего старого удельного Горислава Лютогостовича. Наша вещая ратная сотня очень любила старого князя и до сих пор о нём тепло вспоминает. Говорят, он не только каждого своего воина по имени знал, но и родителей, сестёр, детей. Чуть ли не всё Вещее у него на учёте было.

Но пришёл новый удельный и мужья отказались ему подчиняться. Не дело это: убивать князя вместе со всей его семьёй, а затем ждать, что его солдаты будут тебя слушаться.

А безумец и не заставлял мужиков служить ему — у него для этого есть послушные куклы в виде человека. Верные, упёртые, ни в чём не сомневающиеся. Разве что туповаты слегка, поскольку он их из пойманных бандитов собирает.

С тех пор у нас собрания и проходят.

Каждую неделю сотня собирается, чтобы как следует обложить матюками безумца. Они считают, что делают что-то важное, но единственная польза от таких собраний — общие сельские вопросы.

— Привет, — говорю, появляясь у входа на сеновал Ратмира.