— Тимофей, — отвечает старик. — Проходи, только тебя и ждём.

Воины Вещего для собраний выбрали лучшее место — сеновал Ратмира. В доме у него слишком много детей и внуков, чтобы приводить туда ещё больше людей. К счастью, сарай у него огромный, объединённый с сеновалом, так что места хватает всем. Поскольку сама постройка находится на возвышенности, то через открытую дверцу виден широкий пейзаж на реку и обширный лес, тянущийся до горизонта.

Сотня расселась кто где под потолком в верхней части сеновала. Всего тридцать два человека — столько осталось от сотни в нашем селе, но они до сих пор именуют себя «сотней» и никак иначе. Почти всем присутствующим больше пятидесяти. Я — единственный член из молодого поколения. Все остальные ребята отказались приходить сюда.

— Садись куда хочешь, — указывает Ратмир. — Мы как раз говорили… о чём мы говорили?

— О выблядках этих красноглазых, — отвечает старик Ярополк.

— Точно, да… совсем оборзели. Приходят сюда как к себе домой.

— Дайте мне дубину я им пиздюлей на раздачу устрою! Я им хер на грудь нацеплю — как медаль. Мамки в аду охренеют, как увидят, что я с их сынками сделал. Думали, тут пизда сладкая? Чёрта с два! Всех на хуй навешаю!

— А ведь раньше такие босяки боялись нос в Вещее сунуть, — влезает Третий, лучший друг Волибора. — Знали, что мы им нос на жопу натянем.

Вообще его звать «Третьяк», но так как это имя означает «третий сын», то его так и называют — «Третий».

— Они сейчас будут ходить от дома к дому, — говорю. — Эти чёрные будут подходить к каждому и спрашивать, что произошло два дня назад во время оброка.

— Не тревожься, Тима, — заверяет Ратмир. — Все знают как правильно отвечать. Мы придумали убедительную ложь.

— Какую?

— Два дня назад мы просили людей князя остаться на ночь, чтобы не возвращаться в город в темноте, но нас не послушали.

— А пленные?

— Ничего такого не знаем. У нас никого не забирали.

— Мы всему Вещему велели так отвечать, — подтверждает Третий.

Два дня назад мы с ребятами вышли из села, чтобы догнать коня-господина Фому Сивовича и наших похищенных людей. В этот же день Ратмир выдумал легенду и рассказал её каждому жителю Вещего.

Ложь получилась очень простая: люди пришли, люди собрали оброк, люди уехали. Очень легко запомнить. Если же спросят, пытались ли люди князя забрать троих наших жителей — ответ нет. Не пытались, и даже не просили об этом.

Забрали еду и уехали.

Вот и всё.

Просто и понятно. Но в этом плане есть слабые места: если спрашивать людей более подробно, то жители могут выдать разные версии произошедшего. Здесь-то ложь и раскроется.

— Это всё хорошо, — говорю. — Но у нас же есть сейковы, дмитричи… семейки эти дурные. Никто не знает, что они расскажут, когда черти к ним придут.

— Я этим долбоклюям всё объяснил. Вроде поняли.

— Суки, как же я их ненавижу! — продолжает ругаться старик.

Всё, что мне нужно было знать, я уже выяснил. Поэтому поднимаюсь и ухожу, оставив позади ратную сотню чесать языками.

Нужно быть дома, когда к нам явятся чёрные маски. Папаня мой хоть и умный человек, но очень тревожный: в трудные моменты он сильно потеет и трясёт руками. Лучше я буду разговаривать с дознавателями, чем он. Из меня гораздо лучший лжец.

— А что, если мы их — чик! — произносит Веда, появляясь на плече.

Девушка-дух болтает красными ножками, стучит меня по рёбрам.

— Нельзя, — говорю.

— Почему? У них же нет такого прекрасного оружия, как у тебя. Возьми меня и разруби их всех на две части.

— Идея на самом деле ничего. Я мог бы выловить их по одному и каждого лишить головы быстро и тихо. Пока они не ожидают никакого сопротивления. Но что делать, когда сюда явятся другие? Регулярная армия безумца, желающая стереть наше село? Все эти пять тысяч человек, которых мы видели у Перепутья?

— Их тоже разрубить, — уверенно заявляет Веда.

— Боюсь, меня на всех их не хватит. А наша сотня… ты сама их видела — они живут прошлым. Наш единственный путь — враньё. Заливать им в уши помои так упорно, чтобы они забыли, что такое правда.

— В любом случае у тебя есть я. Твой самый близкий друг.

— Спасибо, — говорю. — Это очень мило. И приятно.

Возвращаюсь домой.

Перед самым участком стоит наш сельский пёс Гром. Кличка грозная, но это добрейшее существо. Животное старое, умное, и с очень жалостливыми глазами, благодаря которым мастерски умеет выпрашивать корку хлеба, каши, а то и кишок остатки, когда свинью забьют. Ходит от дома к дому, ни с кем конкретно не живёт. Сторожит тех, к кому прибьётся на ночь, днём помогает пасти коров.