— Я вот чего опасаюсь. А если Арты?, узнав, что мы тут, утащит ее куда-нибудь еще?

Закир покачал головой. Шепнул что-то дядь Еркену. Тот рванул в темноту коридора. Закир ткнул пальцем в Дархана.

— Не знаю, что ты задумал, но если сегодня не убьешь Арты?а, останешься тут. О Шаре и братце я тоже побеспокоюсь. Это чтобы не расслаблялся.

Вдали показался дядь Еркен. Он тащил канистру, в которой что-то плескалось. Забравшись внутрь, щедро облил тело, автомобиль и всю каморку. Когда вылез наружу, Закир произнес:

— Теперь точно не утащит. Сгорит прямо здесь.

Дядь Еркен ухмыльнулся. Дархан, посмотрев на него, сказал:

— Если бы все было так просто, давно бы сожгли. Раз сидите и не уходите, значит знаете, лучше меня знаете, что это не поможет.

Один из бойцов, закрывавший от бензиновых испарений платком нос, сказал:

— Мы теперь знаем, куда она людей таскает. Поставим караул. И как только Арты? придет с новой жертвой, отобьем.

Закир завозился. Дядь Еркен зорко посмотрел на него. Губы растянулись в кривой ухмылке.

— Ты жену поучи бауырсаки жарить. Понял?!

Боец бросился с извинениями, но его отстранил Валя.

— Чем больше будем спасать, тем больше будет таскать новых жертв. Иди-ка наверх, проверь, как там старуха.

Время текло, ничего не происходило. Закир начал терять терпение. От первого поджога его отговорил дядь Еркен, во второй раз дядь Еркену помогал Валя. Незаметно оттащив Дархана в темноту коридора, он сказал:

— Закир на исходе!

— Помрет?

— Хуже. Сейчас всех перестреляет. Давай уже, что там надо делать? Шара где? Алмаз?

Дархан, сжав губы, покачал головой.

— Что? Не получится? — Дархан заметил слабое беспокойство в глаза корейца.

— Я не знаю… эта… эта сила… ее нельзя контролировать, ее можно только…

Валя выхватил пистолет, отшвырнул Дархана, направил куда-то в даль коридора. Дархан высветил лучом Шару. Та шла, задыхаясь. То и дело нажимала на пружину фонаря, но он почему-то не светил.

— Шара. Зачем ты тут?

— Важное… — Шара все не могла отдышаться, —важное очень забыла.

Шара достала узкий пластиковый футляр, похожий на те, в которых ювелиры продают цепочки.

— Что это?

Ответить она не успела. Закир, поднявшись на ноги, достал пистолет и шагнул в темную щель. Шара закричала:

— Эй, погоди! Еще не время. Они еще не пришли, да погоди ты! Остановите его.

Дядь Еркен ринулся внутрь. Закир, всунув пистолет в распахнутые челюсти умирающей плоти, нажал на спуск. Выстрел в замкнутом помещении больно ударил по ушам. Дархан на время оглох. Когда же пришел в себя, понял, что все это время не ощущал никакого запаха. Сейчас же пахло гнилой плотью, помоями, разложением. И среди этого смрада чуждым, но не менее отвратительным, донесся до него запах рвоты, больницы, сладковатый запах нечистот. Арты?! Она здесь.

Нацепив противогазы, бойцы пытались отогнать Арты?а, которая снова и снова атаковала тяжело раненого Закира. Казалось, Арты? совсем не боится хлорки. Теперь и Дархан, и Валя стреляли из своих баллонов, оттесняя Арты?а к стене. Дядь Еркен возился с противогазом, пытаясь натянуть на Закира. Наконец ему это удалось. Лучи фонарей скакали по стенам. Ужасное кишащее каплями-опарышами пятно то появлялось, то снова исчезало под хлорными струями.

— Хватит.

Тихий, ласковый голос Шары прервал переполох. Лучи все еще ощупывали стены, но Арты? больше не появлялась. Шара стояла у безобразного трупа с напрочь снесенной челюстью и гладила его по лысой голове.

— Хватит. Прошу тебя. Умоляю. Посмотри на нее. Твоя дочь жива. Он снес ей челюсть, а она все еще жива, — раздалось жуткое шипение, лучи метались в поисках звука, но Шара продолжила все так же спокойно, не повышая голоса:

— Хватит. Послушай, меня. Умоляю. Послушай. Пули, раны, огонь, — Дархан покосился на валявшуюся у выхода пустую канистру, —они лишь продляют ее муки. Мы уйдем. Ты притащишь новых жертв. И лишь продлишь ее ад. Погляди на нее. Ты же мать. Она давно уже не живет. Она мучается в этом темном, страшном подвале. Годами. Десятилетиями. День за днем. Десятки тысяч дней, полных мучений и скорби.

Шара опустилась на колени.

— Я прошу тебя. От всех нас. От всего города прошу простить. Мы. Только мы виноваты в том, что случилось. Ты терзаешь нас. Убиваешь. Мучаешь. Возможно мы и заслужили это. Но в чем виновата твоя дочь? Посмотри, вот, посмотри, — Шара достала из-за пазухи пластиковый футляр, — я спасу твою дочь. Клянусь. Я помогу ей. Просто доверься. Я врач. Я лучший врач в городе. Я знаю, что делаю. Просто доверься. Здесь исцеление. Исцеление твоей дочери.

Шара с треском переломила футляр, внутри оказался шприц.