К обыденной жизни его возвращает Дивиш. Он заботится о его оружии, напоминает ему о его обязанностях, о необходимости есть, о существовании Яна Пардуса. Любовь Дивиша к Бланке гораздо спокойнее, особенно во время отсутствия девушки. И Дивиш подвластен бурям, но это бури другого рода. Святость чужда его натуре. Больше всего на свете он дорожит своей свободой. Что может предпринять Дивиш из Милетинка, чтобы сделать полной свою жизнь? Как доказать всем, что он, Дивиш, существует на свете? И что свет без Дивиша был бы очень беден?

И Дивиш приходит к убеждению: они с Мареком должны взбунтоваться, чтобы снова обрести равновесие. Только с Мареком трудно договориться. Дивиш это знает. Придется начать издалека.

— Знаешь, о чем я думаю? — с невинным видом говорит Дивиш.

— Откуда мне знать? — отрывается от своих мыслей Марек.

— О страшном суде.

— О чем? — Марек становится внимательным: все, что касается дел неземных, теперь ему близко.

— Мы не знаем ни дня, ни часа его. Конец света может наступить завтра или послезавтра.

— Все может быть, — соглашается Марек.

— Вот я и беспокоюсь о нас.

— О чем же именно?

— Чтобы мы пред лицом господа предстали чистыми и душой и телом.

— Да, конечно, — соглашается Марек.

— Пойдем в баню! — восклицает решительно Дивиш.

— Пойдем в баню, — вторит Марек. Ему бы самое время вспомнить о бане Писек в Кутной Горе, но пуританские Подебрады — это нечто иное, чем веселая Кутная Гора. Они ближе к богу, чем к дьяволу. Поэтому у Марека вообще не всплывают в памяти кутногорские бани.

И вот вечером, после учений, они выходят через Пражские ворота и идут прямо под стенами замка по правому берегу Лабы. На небе светит больше звезд, чем означено в Писании. В темноте слышны шорохи. Река кажется глубже, тьма уносит ее куда-то в неизвестность. Они проходят мимо дубильни и чувствуют ее резкий запах, они ищут домик с низкой увитой зеленью оградой. Дивиш доволен. Домик стоит на своем месте.

Марек не предполагает, что это не только баня, но одновременно место, где Эрос сводит мужчин и женщин. Он настолько полон своим чувством к Анделе, что ничего не понимает, даже когда маленькая черноволосая девушка помогает ему раздеться. Он погружается в деревянный ушат с теплой водой и позволяет тереть себе спину и грудь. он ощущает полное блаженство, которое он не променял бы ни на что на свете. Вода приятно льнет к телу, мягкие девичьи пальцы, не знающие стыда перед мужчинами, пробуждают к жизни каждый мускул.

Марек поднимает голову и сквозь стекающие с волос струйки воды пытается увидеть, где Дивиш. И около его ушата стоит девушка. Она повыше ростом, с резко очерченным ртом, губы бледные. Она в такой одежде, что кажется почти голой. Все, что должно быть закрыто, видно. Олицетворенное искушение. Дивиш кричит что-то невразумительное и улюлюкает. Его тело радуется, он полон сознания своей мужественности, и мужчина в нем хочет как можно скорей себя утвердить.

Черноволосая девушка что-то ласково говорит мягким голосом. Марек не понимает что. Это случается как раз в тот момент, когда догадка как молния озаряет его сознание. Воспоминание о кутногорской бане приходит ему на помощь, решение созревает мгновенно. Если Марек и в дальнейшем хочет быть в ладу со своей совестью, он немедленно должен действовать. Он не позволит, чтобы его лишили нравственного спокойствия. Или может быть, у него уже что-то отняли? Уже нарушили святой порядок чувств?

Марек живо вылезает из ушата и спешит к своей одежде. Торопливо набрасывает ее на себя. Черноволосая девушка удивленно глядит на него. Вместо с удивлением Марек видит в ее глазах страх. Я что-нибудь сделала не так? — спрашивают ее глаза с тоской. Марек бросает ей два гроша и выскакивает в темноту. Хозяин бани зовет его, но крик остается без ответа.

На улице Марек приходит в себя. Спускается к Лабе и снова возвращается. Нет сомнения: мир — это лишь театр, и Марек — марионетка, которую помимо ее воли двигают туда и сюда. И днем и ночью. Так Марек оказался в бане около полунагой девушки. Может, и ее зовут Аполена, как ту? Марек охотнее всего сам себе дал бы порядочного тумака. Но именно потому, что не знает, как себя наказать, решает дождаться Дивиша. В этот момент он не считает Дивиша другом. Скорее, он ему представляется врагом. Ведь он ни словечком не обмолвился, какую цель преследовал. Конечно, Дивиш знал. Был тут не раз.

Лицо ночи уже не смиренно. Она показала другую свою сторону — безжалостную. Марек ждет недолго. Как только Дивиш выходит из домика и подходит к ближайшему дереву, Марек преграждает ему дорогу. Поднимает руку и, не говоря ни слова, дает ему пощечину. Жаль, что не видно его жеста. Он полон достоинства.

— Это ты? — спрашивает спокойно Дивиш. Судя по всему, у него нет охоты защищаться.

Марек бьет его еще раз.

— Ну, довольно, — восклицает Дивиш, — все это не стоит большего!

— Караул! — слышится из домика пронзительный женский голос. — На него напали!

— Черт! — ругнулся Дивиш. — Ей-то какое дело?

— Мы должны убираться! — шипит Марек.

Оба припускаются бежать и вскоре исчезают в полной темноте. Женские вопли слышатся где-то позади. Когда они подходят к замковым воротам, то докладываются страже как обыкновенные дисциплинированные воины. В их души стражники заглянуть не могут. Но если бы они туда заглянули, обнаружили бы там больший порядок, чем когда юноши уходили из замка.