— Дерьмо их план, полное! Мне в мой Волот, в моего пузатого Бегемотика десять тысяч пехотинцев затолкали. Десять! Сидят у меня, как шпроты в консервной банке. Все, что могли из моего шагохода вытащили и пехотинцев штабелями уложили. Я даже в туалет заходить боюсь. Там наверняка тоже целый взвод солдат сидит — кто по горшкам, а кто у них на шеях.

— Снаряды тоже выгрузили? — спросил я.

— Нет, слава Аресу, оставили. Город, конечно, приказано беречь. Но если что-то пойдет не так, то Волот должен суметь ответить.

Проходившие мимо солдаты отдавали нам честь или застывали по стойке смирно. Мы почти никак не реагировали, и им приходилось ждать, пока начальство удалится. Капитанов часто считают надменными, но на самом деле мы просто устаем говорить «вольно».

— А тебя, говорят, можно поздравить с новым званием, — сказал Бегемот. — Все-таки Волот старшего поколения на абордаж взять — это дорогого стоит.

— Из старшего поколения там было только главное орудие, — фыркнул я, вспоминая Томми Пулеметчика. — И далось мне это повышение слишком дорогой ценой.

Я до сих пор не оправился от смерти Тори. Сейчас мне очень не хватало ее улыбки и нездорового оптимизма. После того боя я принес командованию захваченного Волота, вражеского командира и город на блюдечке с голубой каемочкой. Они закрыли глаза на то, что моему собственному Волоту предстоял долгий и дорогой ремонт. Дали мне новый шагоход, нового механика и повышение в придачу.

Только вот ни одной своей обнове я не радовался. Даже Волоту пятого поколения класса «Дарганелл». Хреновина, увешанная турелями, внешне напоминающая краба. Да, я никогда не любил шагоходы. И все же такая крутая машина, да еще повышенной проходимости еще месяц назад вызвала бы у меня трепет. Но не сейчас. Часть моей души умерла вместе с Тори.

— Понимаю. Всегда тяжело менять Волот с одного на другой, — Бегемот не понял причину моего плохого настроения, а я не стал объяснять.

Мы прошли мимо агитационного плаката. На нем изображалась небольшая полоска суши и синяя даль, в которой то и дело горели и взрывались конфедеративные корабли. Редкий снаряд бил мимо. Чаще попадал аккурат посередине, разрубая линкоры надвое, словно щепки. Надпись внизу гласила: «Пляжный сезон открыт!»

— Так-то я понимаю, чего они за свою столицу вгрызлись, — сказал Бегемот. — Я же был там в отпуске с супругой и детишками. Скажу тебе, Виттория — фантастический город. Помню, мы ходили с женой в ресторанчик «На гребне волны». Столики стояли прямо на лодках, качающихся на волнах, а все официанты были мастерами спорта по гребле. Очень вежливые ребята, хочу сказать. На фразу «греби отсюда» даже не обижались. Кормили вкусно, но цены е-мае… Мне десять Цвергов надо подбить, зарабатывая премиальные, чтобы там поесть нормально. А чем ближе к центру, тем рестораны еще дороже.

— А из командования у тебя кто будет на борту? — спросил я.

— Калеб, генерал второго ранга и какой-то их то ли министр, то ли консул, — недовольно проворчал Бегемот.

— Мне не повезло больше, — сказал я. — Генерал третьего ранга и сам принц. Все те, кто на инструктаже были.

— Дерьмо. Сочувствую, брат, — тяжелая бегемотовская рука похлопала меня по плечу. — А чего они на Волот Ворона не сядут?!

— У Ворона уже расположился король и наш маршал. А их скинули мне, поскольку мое имя после битвы в Древне у всех на слуху.

Идиотская ситуация выходила. Город нужно спасти, не разрушая. Но поскольку капитаны, решая по ситуации, могут снести одним залпом пару достопримечательностей, в каждом Волоте на капитанском мостике находился представитель генералитета, чтобы руководить десантированием и бить по рукам зазнавшимся капитанам. Также на каждом Волоте присутствовал представитель высшей знати Сантии, дабы кричать нам на ухо: «нет, не вздумайте стрелять по памятнику архитектуры такого-то века!»

За последние сутки нам всем по сто раз сказали, что если мы будем слишком агрессивны, то союзная Сантия может пересмотреть свою позицию, что для Империи просто губительно.

— Отец твой любил говорить, что война — это десять процентов боли и девяносто процентов бардака, — сказал Бегемот. — Ладно, тут я вынужден с тобой проститься. Дуй к своим и до встречи в Виттории.

Он пожал мне руку и ускоренным шагом пошел к своему Волоту — огромному зверю с чудовищным по размерам орудием на спине. Мимо прошел имперский батальон. Все солдаты по-армейски поприветствовали меня, я дал им команду «вольно» и стал глядеть парням в спины, размышляя.

Принц сказал, что город будет зачищаться силами его пехотных подразделений. Однако за время пребывания здесь, я насчитал слишком много имперских батальонов пехоты, которые бросят на битву с альпами, чтобы сохранить чужой туристический центр.

Недаром Бегемот обедал в их ресторанчике и остался в восторге. Такие места приносят очень хорошие деньги — и часть этих денег пошла на то, чтобы договориться с имперскими генералами. Мне захотелось перефразировать отца. Не только из боли и бардака состоит война. Подкуп и вранье в ней тоже играют не последнюю роль.