Очередной рёв — на меня уже бежали двое.

Оставив их мёртвые тела с пробитыми доспехами в области груди, я оценил масштабы сражения. Противников было очень много. Примерно дюжина «кровокожих» откололись от общего строя и бросились на нас.

Осси атаковали трое, Дрюню — пятеро, а Хейн стоял как ни в чём не бывало. Кровавые клинки терзали его плоть на лоскуты, пытались выпотрошить чудище, но уродцу всё не почём. Его раны быстро заживали, рубцевались, и ни единой капли крови не вылилось из тучной туши.

— Хейн! — закричал я. — Какого хрена ты стоишь столбом? Сражайся!

Мерзкий и обрюзгший кусок вздувшегося мяса. Еще и тупой как пробка. Он разинул огромную пасть, опустив обвисшие губы почти до груди, и громко замычал. Мычание вдруг переросло в гневный рык, а затем — в злобный вой. Огромная ручища взмыла в воздух и обрушилась на ближайшего «кровокожа», вынимающего из его пуза меч. Его даже не спас крепкий доспех. Боюсь, что здесь ничего бы не спасло. Воина сложило пополам, переломав не только крепкие пластины доспеха, но и все кости. Хейн вновь ударил, отбросив от себя пару вредных паразитов, пытавшихся сосать его кровь.

Отлично! Не зря я прихватил этот мешок из плоти и костей с собой. Будет толк, будет красочная битва.

Я кинулся к Осси. Воительница успела убить одного нападавшего, пронзив тому грудь и живот. А вот с другими двумя у неё явно назревали проблемы. Пока я подбегал, она получила кулаком в лицо и ногой в живот. Она устояла, крепкая баба, но клинок одного из воинов полоснул ей грудь.

Я испугался, ускорился. На бегу обрушил копьё в «кровокожа», поднявшего меч для смертельно удара по воительнице. Он всё же ударил. Кровавое лезвие черкануло по наплечнику Осси, не причинив вреда, а затем владелец меча рухнул на алую гладь с дырой в груди. Второго напавшего Осси добила сама, первым ударом отколов огромный кусок запёкшейся крови с шее, а вторым — воткнула лезвие в обнажившуюся плоть.

Мы перепрыгнули лежащие на луже моей крови трупы и бросились к Дрюне.

Дрюня давал достойный отпор, но нужно признать, шансы на победу у него невелики. Одним широким взмахом ужасной секиры, ему удалось отбросить от себя трёх «кровокожих» и повалить на спины, но не причинив им смертельных ран. Дрюня вновь замахнулся, пытаясь отогнать оставшихся двух. Воздух разорвало невыносимым давлением. Раздался хлопок, но не более. Секира лишь кончиком своего содранного лица прочертила еле заметную чёрточку на доспехе одно из «кровокожих», а второй подался вперёд, почти в плотную подобравшись к Дрюне, открывшемуся на короткое мгновение.

Нашему другу повезло. Осси отразила смертельный удар, устремивший лезвие в живот, прямо в кишки, где обитало само отвращение и мерзость, созданная этим миром. Я отразил второй удар, летевший Дрюне в шею. Оба кровокожа получили от нас по ответному удару. А уродливая секира добила их, раскроив одному голову пополам, а второму — вывернув наружу рёбра.

Хейн расчистил возле себя поляну, раскидав десяток «кровокожих» по лесу и убив тех, кто угрожал Дрюне. Тучное тело уставилось на меня выпученными глазами, умолкнув. Он ждал новой команды. Ждал нового сражения.

Не все кровокожи обратилась в пыль. Как оказалось, даже вывернутые наружу рёбра не гарантировали смерть. Те, что не обратились в прах, — медленно регенерировались, и не факт, что каждому хватит собственного запаса крови на полное восстановление.

Перешагнув обугленный труп, готовый осыпаться залой в любой момент, я кинул взгляд на поредевшую стену из несколько десятков воинов в кровавых доспехах. Они не сражались с людьми, и не разбегались в разные стороны от страха. Они обернулись и, вскинув мечи, смотрели на нас, когда другие бросились в лес, преследовать убегающих людей.

Как жаль, что мы не сможем договориться. У меня не было иного выбора, как кивнуть Хейну и обозначить стену из кровавых воинов следующей целью.

Я испытывал смешанные чувства, поглядывая в сторону корчившихся на алой глади «кровокожих».

Этих ублюдков мне не было жалко, но и что-то внутри меня сдерживало мою руку, не давало ей опустить копьё и добить. Мне не хотелось размышлять о природе этих сомнений, с каждым днём всё больше и больше поглощающих мою холоднокровную сущность, но получить ответы на вопросы, от которых зависит моё существование, рано или поздно придётся. И ответы мне точно не понравятся. И если я раньше мог только подозревать, что в моё поведение вклинивается что-то из вне, то сейчас я был окончательно уверен, что ЭТО — и есть разум Инги. В этом теле он хозяин. А я лишь паразит, подавляющий его. Временно? Рано или поздно Инга победит? Быть может — да.

Моё поведение изменилось.

Мои решения стали какими-то мягкими и неуверенными.

Моя рука дрожит, держа занесённое над грудью «кровокожа» копьё, потому что внутри моей головы голос Инги требует милосердия.

Глупая девочка.

Какая же она глупая девчонка! Она даже понятия не имеет, что её милосердие может породить завистников и поселит в сердца милосердных ненависть, только за то, что с ними так поступили. За то, что их подвели к этой черте.

Они не заслуживают милосердия. За свои гнусные деяния и бесчеловечные преступления они заслуживают казни.