Но в один из дней накопленная раздражённость и злость взяли своё. Я не сдержался, показал себя во всей красе. И мне не было стыдно. Я такой, каким меня создали, а не такой, каким хочет меня видеть общество.

Подол уродливого плаща, безмолвно шепчущего мне таинства сего мира, хлестал горячий воздух над самой гладью из чистейшей крови, разлившейся под моими ногами. Мы уже минули центр деревни и собирались пройти насквозь, никого не трогая, когда я приметил женщину. Она стояла в дверях своей лачуги, не спуская с нас глаз. В её взгляде я сразу распознал презрение и ненависть. Её наглость меня взбесила. Я не удержался, и бросился в её сторону.

— На что ты пялишься, женщина! — прорычал я на неё, стоило мне встать перед ней.

Вместо ответа она плюнула мне в лицо. Горячая слюна, пахнущая тухлятиной, растеклась по щеке и капнула на руку. В тот же миг я схватил её за шею и оторвал от земли. Грязные ботинки из серой ткани заплясали в воздухе, в попытке зацепиться за истоптанную почву, скрывшуюся под слоем крови, стоило мне приблизиться. Женщина захрипела. Гладкая кожа на лице быстро посинела, глаза выпучились и налились слезами. В мою ладонь вцепились пальцы с поломанными ногтями, в них есть сила, жгучая, полная ненависти, но разве это можно назвать сопротивлением? Нет! Гордость — вот её адекватное сопротивление.

Я разжал пальцы.

Её обувь коснулась кровавой глади, но ноги не удержали тело. Женщина рухнула на пол, вовремя подставив руки, и зарычала, глядя на меня исподлобья. Серая косынка сползла набок, вывернув наружу несколько сальных прядей волос чёрного цвета.

— Проклятый «кровокож»! — процедила она сквозь нездоровые зубы. — Вам мало? Забрать моё дитя вам оказалось мало!

Женщина у моих ног заревела. Стукнула кулаком о гладь, в которой видела своё отражение. Слюни и сопли текли по её молодому лицу и впитывались в пыльную рубаху с длинным рукавом. Длинная тряпичная юбка была вспорота по боковому шву до самых трусов.

— Встань! — гаркнул я.

Вертя головой и продолжая реветь, она неуклюже поджала под себя ноги и встала на колени. Покрасневшие от усталости и бесконечных слёз глаза уставились на меня с тенью иронии.

Её дом был пуст. За окнами — угнетающая душу тьма. За порогом на деревянном полу стояли пару женских ботинок из грубой кожи и детские сандалии. Дух ребёнка выветрился, как и запах одежды и звон смеха, наполнявший когда-то стены этого дома.

— Встань с колен, — повторил я более мягким тоном.

— Зачем? Чтобы ты могла унизить меня? Растоптать, как таракана…

— Ты видишь во мне «кровокожа», но глаза твои обманывают тебя.

Она притихла, веки медленно опустились, словно спасая глаза от палящего солнца, мешавшего ей разглядеть собеседника, стоящего рядом.

— Меня зовут Инга, и мы здесь не для того, чтобы похищать ваших детей.

— Ты — «кровокож». Зачем ты обманываешь меня? У меня больше нечего забрать, кроме моей жизни!

— Успокойся, женщина!

Её глаза опустились на мой плащ. Все мышцы женского лица содрогнулись, когда мозг осознал увиденное.

— Ты… — замямлила она. — Ты хочешь забрать моё лицо?

— Если ты сейчас же не встанешь на ноги, я сдеру с тебя всю кожу!

Отрезвляющие слова. Надо почаще пользоваться такими козырями. Девушка незамедлительно, с воем и рёвом встала на ноги. Всё то время она поглядывала на кровь, на которой стояла, и она никак не могла поверить, что её руки чисты. Что её ноги чисты. Чиста одежда. Она тёрла ладони друг о друга, пытаясь стереть кровь, которой там и не было. Продолжая реветь навзрыд, она спросила:

— Зачем вы вернулись?

— В вашей деревне мы впервые. И мы другие. Мы не те «кровокожи». Мой отряд как раз и ищет «кровокожих», которые бесновались в этих краях.

— Они давно ушли.

Девушка утёрла слёзы пыльным рукавом, проглотила слюну. Поправила косынку и заглянула мне в глаза. Тонкие губы кривились и сжимались, отражая страх их хозяйки. Я со всей теплотой улыбнулся и положил свою ладонь ей на плечо.

— Извини, что бросился на тебя так грубо, но ты плюнула мне в лицо.

Девушка молчала. Одной рукой массировала шею и громко сопела, когда второй — поправляла юбку и постоянно бросала взгляд через крыши домов на приближающееся к зениту солнце.

— «Кровокожи» забрали твоё дитя?

— Её зовут Сауле. Семь лет от роду, а в силе не уступала взрослому мужчине. Бегала быстрее собак. Чудо девочка. Она стала для нашей деревне чем-то вроде надежды на новую жизнь. Но пришли «кровокожи» и забрали её!

Горькие слёзы хлынули по её щекам. Она вновь принялась громко рыдать, проклиная воров и захватчиков в кровавых доспехах. Чистые слёзы горя падали на кровь, разлитую под нашими ногами, и тут же превращались в пар, оставляя на глади белёсые разводы соли.