Карп и бабочка — какая нелепость. Лю Луань сказала — что они влюбленная пара. Один живет в воде, другая — порхает с цветка на цветок. Им не суждено быть вместе.

Но когда змеи падая, сплелись в тесном узле. Вей Лун поймал себя на мысли: он завидует воздушному карпу.

Тот хотя бы так, но соединился с той, которую полюбил.

«Обещаю. Я буду с тобой» — как же он был счастлив это услышать. Все остальное он уже помнил смутно, в дело вступили инстинкты, эмоции.

Он был готов отдать ей всё: своё сердце, свою душу, даже саму жизнь. Он доверился. И мгновением позже всё перевернулось.

Вей Лун материализовался в императорских покоях. Он едва удержался на ногах и, пошатнувшись, рухнул в кресло у длинного стола. Его тело тряслось, словно от холода, но внутри него бушевал огненный шторм. Он крепко сжал подлокотники непослушными руками, пытаясь хоть как-то удержать ощущение реальности.

«Сяо Ань — все это время ей была я» — Вей Луну казалось, что стены вокруг смыкаются, давят. Воздуха не хватало, каждый вдох становился испытанием. Он оттянул ворот одежды, чтобы хоть как-то вздохнуть.

— Это… не может быть правдой, — прошептал он, хотя уже понял: это правда, от первого до последнего слова.

В голове царил хаос. Обрывки мыслей путались, сплетаясь вместе: Лю Луань все это время была у него под носом в облике Сяо Ань?

Энергия Ци отзываясь на его эмоции бурлила внутри его меридиан, но она не находила выхода, потому что тот, на кого был направлен гнев Вей Луна — был он сам.

Воспоминания хлынули, одно за другим:

Вот он видит распластавшуюся пред ним на земле избитую демоницу, она пытается встать, но он ставит сапог ей на спину и приказывает:

— В лагере отвесьте ей сто плетей за покушение на убийство ребенка. Если выживет, станет моей слугой. А нет… просто получит по заслугам.

Несчастную тащат на плац. Её взгляд, полный ужаса и отчаяния. Он помнит ее крики, которые он заставил себя не слышать. Она потеряет сознание, не пройдя и до половины наказания.

— Какая-то ты слишком дохлая для демоницы. — Он брезгливо рассматривает кровавые полосы у нее на спине, — Гуманнее, наверное, было бы тебя добить.

Ему приходится залечить ее горло.

— Меня зовут, Сяо Ань. Мой… Хозяин. — шепчет она. Почему она не призналась ему тогда? Почему не сказала?

«Потому что я чудовище!» — отвечает он сам себе. Эта мысль жжёт изнутри, как раскалённое железо.

Он резко подался вперед. Боль разливалась по телу волнами, заставляя его с трудом удерживать сознание. Он застонал, сжав зубы, но это не помогало. Ци не подчинялась, взбунтовалась, как разъярённый зверь. Будто возненавидела его точно так же, как он сам ненавидел себя.

Вей Лун не пытался остановить эту муку. Это то, что он заслужил.

Горький металлический вкус наполнил рот: закашлялся, судорожно хватая ртом воздух, и, не в силах сдержаться, склонился вперед, алая кровь залила пол. Он сплюнул, вытирая рот рукавом.

Голова кружилась, тело отказывалось слушаться. Каждый миг отдавался болью в меридианах, словно вены его были наполнены не магией, а раскаленным железом.

Так ему и надо.

Он вспомнил слова матери: «Ты — маленький монстр! Я знала, что тебя не надо рожать, пыталась избавиться от тебя! Что я только ни делала! Ты не должен был родиться! Ты монстр!..».

— Монстр, — прошептал он, и в голосе послышался надрыв. — Я — монстр. Права была мать… Лучше бы я не родился…

Образы не отпускали, словно течение бурной реки уносили его все дальше и дальше по водам памяти.

— На колени. — он подозревает ее в шпионаже и ставит на колени хватая за волосы. Вынуждает запрокинуть голову, смотрит сверху вниз, — Назови хоть одну причину, почему я не должен убить тебя прямо сейчас.

Вот после ночи, к которой он ее принудил, он выгоняет ее из шатра:

— Убирайся!

Сяо Ань связанная перед ним, в его руке нож. Он снова и снова пронзает тело Линдзю.

— Знаешь, что я делаю с теми, кто пытается меня обмануть? — запугивает ее, заставляя трястись и плакать. — Смотри на меня!

— Той девушке… это не понравится… — шепчет она, и только сейчас он понимает, что именно она хотела сказать.

— В таком случае нам повезло, что той девушки сейчас здесь нет, не правда ли? — Скалиться он. Как он мог такое сказать в лицо принцессе?